Шырвинтъ*: продолжение

12
3 сентября 1812 года. Москва

Сознание возвращалось медленно. Бухало в голове Марселлина тяжелым колокольным благовестом. Ковыряло шомполом. Вибрировало барабанной дробью. Вокруг почему-то пахло горелыми тряпками.
Пьер раскрыл глаза. По гостиной, в которой стало заметно светлей, по-хозяйски прохаживался Тротье и разжигал оставшиеся незажженными свечи в канделябрах.
- Что со мной случилось? – пробормотал Марселлин. Он с трудом поднялся с пола, подошел к дивану и улегся на него, подложив под голову и ноги по полосатой подушке.
- Ничего особенного. Обычное сотрясение мозга. Но все могло закончиться и хуже, придись удар чуть ниже — по шее. От перелома шейных позвонков лекарства еще не придумали, — разъяснил Жак.
За то время, пока Пьер пребывал в бессознательном состоянии, на столе гостиной комнаты появилось несколько пыльных бутылок вина, вязанка баранок и хрустальные бокалы на высоких ножках. Рядом лежал его пистолет. Сейчас Марселлин уже плохо помнил, был ли сервирован стол раньше, или бутылки появились благодаря стараниям Жака. Лекарь аккуратно откупорил бутылку походным штопором, который он всегда носил при себе вместе с некоторыми чудодейственными лекарствами, наполнил бокал, и всыпал туда какого-то белого порошка из бумажного пакетика, который он извлек из болтающейся на поясе аптечки. Затем он не долго думая опустил штопор в бокал, перемешал снадобье и протянул его Марселлину. – Выпей, будет легче.
- Что это? Там нет опия? – поинтересовался Пьер. Дрожащей рукой он принял бокал и, не дождавшись ответа друга, жадно его выпил.
- Не волнуйся, там простое жаропонижающее, хуже от него тебе не будет. — Тротье оторвал от занавески кусок тюля, смочил его в вине и протянул Марселлину: — вот. Холодное. Приложи к месту ушиба. Воды, извини, я здесь не нашел. Зато обнаружил подвал с запасами вина, которое нам с тобой и за год не выпить. И много еще другого интересного. Я вот что думаю…
- Эй, стоп, — перебил его Пьер, — давай все по порядку.
- Давай по порядку, — согласился Жак. Он снял со стены картину фламандца, ту самую на которую Пьер обратил внимание перед тем как отключиться от реальности, положил ее на стол и принялся отделять холст от рамы. – Ценная, я хочу заметить штука. Бельгийцы, по-моему, рисовали. Должна стоить приличных денег. Да ты не волнуйся. Картина твоя. Я для тебя стараюсь. На счет вот этих, больших – Тротье головой кивнул на полотна русских мастеров, — я сомневаюсь, а бельгийцы – они всегда в цене. В общем, большие картины оставим здесь, а маленькие бельгийские…
- Жак, черт тебя подери, — заорал Марселлин и запустил в него бокалом, — ты прекратишь свой словесный понос? Твои мысли бегут впереди тебя как конница. Заткнись на минуту, сосредоточься и все мне расскажи! И никакие это, к черту не бельгийцы, а фламандцы. Бокал пролетел недалеко от головы лекаря и разбился о стену. Звон разлетевшегося на куски хрусталя заставил Тротье ненадолго замолчать.

- Какая разница, бельгийцы, фламандцы, эти северяне все немного с придурью, хотя рисовать умеют. Это точно. Что касаемо тебя, чего тут рассказывать. Ничего особенного. Тебя кто-то стукнул сзади по голове стулом и убежал. Скорее всего, это был какой-нибудь оставленный на хозяйстве мажордом, вроде моего глуховатого, только твой оказался моложе и физически крепче. Ты упал. Выстрелил. Кстати, я хотел выяснить, ты стрелял во врага, или это произошло самопроизвольно, когда ты лишился чувств?
- Выстрела я уже не помню, — честно признался Пьер, — и что было дальше?
- Ну, если так, то дальнейшее видится мне примерно так – выстрелом ты снес канделябр, огонь от свечей перекинулся на занавески, не подоспей я вовремя, ты бы спалил весь дом. Вместе с собой. Так что считай, что своим выстрелом ты сохранил себе жизнь.
- Теперь я твой должник, — поблагодарил Марселлин. Он привел тело в сидячее положение и откинул от себя на пол пропахшую вином тряпку.
- Да забудь, — отмахнулся Жак, — тоже мне большое дело. Скажешь тоже – должник. На моем месте ты бы поступил так же. Не так ли? Обидно, что ты оторвал меня от амурных дел, но я постараюсь наверстать упущенное завтра. В общем, пока ты был без сознания, я тут все разведал. Могу сообщить следующее. Похоже, что эти два жилья принадлежали людям равного достатка. Можно также предположить, что соседи приходились друг другу родственниками. Обстановка одинаковая, и даже стены оклеены обоями из одного магазина. Похоже, что над интерьером трудились одни и те же зодчие. А раз так, то и на этой половине есть чем поживиться. Жаль, конечно, не все лежит на виду, да и спросить некого. Тот, кто мог сказать что-либо интересное, скорей всего и ударил тебя. Сейчас его уже не найти.
-Как долго я был без сознания? – поинтересовался Марселлин. Жак вынул из кармана золотые часы, которых раньше при нем не наблюдалось, открыл, затем захлопнул сверкнувшую в темноте крышку и сообщил:
- С момента выстрела, минут сорок. Когда я убедился, что твоей жизни ничего не угрожает, я быстро пробежался по комнатам, увязал в занавески все самое ценное, … и вот что,… его получилось достаточно много. Считаю – всю добычу нам не унести. А еще винный погреб. Хозяин понимал толк в винах… В общем, я считаю, нам нужно вернуться в Кремль, взять подводу и вывезти отсюда все, что только можно, пока не поздно, — опять понесло лекаря.
- Ничего не остается, как тебя поддержать, — поднимаясь с дивана, произнес Марселлин. Он подошел к окну и уже собирался вскарабкаться на подоконник, как был остановлен Жаком:
- Эй, дружище, не нужно лишних сложностей, для выхода существует дверь, — произнес Тротье и похлопал Пьера по плечу какой-то издающей барабанный звук трубкой, — возьми вот бельгийцев с собой, — протянул он другу скрученные полотна, — не надорвешься, да и с добычей тебе веселей будет идти?

- Как ты думаешь, Жак, — поинтересовался по дороге к Кремлю Марселлин, — почему русские оставили в своих домах столько добра? Ведь это как минимум глупо.
- Да тут все понятно, — ответил Тротье, — просто им в последний момент сообщили о том, что город будет сдан. Да, старина, после удара ты напрочь утратил способность к аналитическим размышлениям. Я думаю, это скоро пройдет. Через пару дней ты восстановишься, ну а пока буду разговаривать с тобой как с ребенком. Ты не стесняйся, спрашивай, а я тебе все объясню. Представь, что я твой папа.

- Да иди ты к черту, — незлобно отмахнулся Пьер, думая о том, что действительно абсолютно понятные вещи превратились для него в сложную головоломку, и о том, как бы действительно не остаться идиотом на всю жизнь. Головная боль не проходила, справа вверху глазной периферии появились точка с запятой, которые угнетающе действовали на нервы и никуда не исчезали, как сильно Марселлин ни моргал глазами и ни массировал себе затылок. Он не стал делиться с Тротье новой патологией, больше волнуясь о том, чтобы быстрей вернуться к этому злополучному дому и вывезти оттуда принадлежащее ему добро.

Рассчитывать на денщиков не приходилось. По прибытии в Кремль их так и не удалось разыскать. Вероятней всего, прислуга быстро смекнула о легкой наживе, и наверняка уже рыскала где-то неподалеку в поисках трофеев.
Пока Тротье запрягал в телегу оторванного ото сна возмущенного мерина, Марселлин сбегал наверх и оставил в комнате свиток из полотен средневековой живописи. Распахнув окно и высунув голову наружу, он отметил, что пожар заметно усилился, сильно прибавив дьявольского сияния этой странной ночи, и заметно убавив так нужного для дыхания воздуха.

Марселлин понимал, что в его нынешнем состоянии, самым лучшим было бы – завалиться в постель и хорошенько выспаться, но мысль, что скоро в город войдут все остальные полки Великой армии, не давала ему покоя. Тогда уже точно все быстро разграбят, и в Москве совсем не останется чем поживиться. Следовательно, стоило отбросить излишнюю рефлексию и заняться делом, как бы плохо он не ощущал себя физически. Нужно ковать железо, пока горячо.

На улице Пьер окунул голову в ведро с водой, немного уняв тем самым головную боль, и вспрыгнул в телегу, которую нетерпеливый Тротье тут же рванул с места.

За то короткое время, пока друзья ходили к своим квартирам, положение в русской столице заметно изменилось. Город стал напоминать постепенно разгорающийся со всех сторон муравейник. Отовсюду слышалась русская, французская и другая знакомая только по отдельным словам речь, крики, лязг телег, лошадиное ржанье и выстрелы. Улицу несколько раз пересекли разрозненные группы пехотинцев-хорватов. Обогнав повозку, мимо проскакал небольшой отряд кирасиров. Вокруг сновали бесноватого вида русские крестьяне. Еще издали Марселлину стало понятно, что улица выглядит несколько иначе, чем несколько часов назад, когда они в первый раз подошли к «дому графа Сегюра» – именно так в разговорах между собой они стали именовать строение, принесшее одному из друзей приятные сюрпризы, а другому пока лишь одни физические и душевные страдания.

То, что дом охвачен пламенем, Жак с Пьером поняли, когда приблизились к нему достаточно близко. Они остановили повозку и увидели, как из окна на первом этаже, того самого через которое Марселлин проник внутрь, вылетели два узла с припасенным Тротье добром, а вслед за ними выпрыгнул бородатый голодранец в льняной косоворотке и надвинутой на глаза шапке из грубого сукна. Мужичок воровато огляделся по сторонам, и не почувствовав угрозы от притормозившей в тени повозки, взвалил один из узлов себе на плечи и поволок его на другую сторону улицы.
В грабителе Марселлин опознал одного из посетителей трактира, где ему довелось разжиться фонарем. Он до сих пор помнил тот недобрый, будто примеряющийся к его затылку взгляд, которым мужик его провожал при выходе. И вот сейчас этот наглец, в котором Марселлин заподозрил еще и напавшего на него в доме злодея, на его глазах совершал дерзкую кражу.
- Жак, можно твой пистолет? – вспомнив, что свое оружие он так и не успел перезарядить, попросил Пьер Тротье и протянул руку.
- Ты уверен, что не можешь без него обойтись? — поинтересовался Жак и вложил пистолет в ладонь друга.
- Без сомнений, — ответил Марселлин. Он взвел затвор, прицелился и нажал на спусковой крючок. Тяжелая пуля снесла болтающийся на растяжке между домами огромный чайник, носиком указывавший на находящуюся напротив жестяно – лудильную мастерскую. Чайник рухнул на голову грабителю, отчего тот рухнул вперед, как подкошенный прямо на похищенные им богатства, заливая их кровью из раны на голове.
- Живой? – поинтересовался Марселлин.
- Живой, — ответил Тротье, нащупывая артерию на шее воришки, — теперь придется отмывать все от кровищи. Пьер, кто тебя научил так стрелять? И откуда в тебе столько злости? Вполне достаточно пальнуть в воздух.
- Вообще, я даже нисколечко ему не сочувствую. Даже если этот ублюдок умрет, ни грамма не буду переживать, — злобно возразил ему Марселлин. — Хорошо рассуждать о милосердии, когда тебя не били стулом по голове. Жак, ты свой пистолет ядрами что ли заряжаешь? У меня ощущение, будто я выстрелил из мортиры.
- Да нет, просто пороха не жалею, — Тротье стеганул лошадь и подогнал повозку к распластанному посреди улицы телу.
Мимо рысью проследовал отряд легкой кавалерии. Командир, приказал солдатам следовать дальше, а сам поинтересовался у Марселлина и Тротье, не нуждаются мсье в его помощи, и где, по их мнению, он может лучше расквартировать свой батальон.
- Благодарю, вас сударь, — ответил на предложение о помощи Тротье, — мы справимся сами. Что касаемо вашего вопроса – места пока предостаточно. Проезжайте чуть вперед, я уверен вы отыщите для своих бойцов подходящие хоромы. Но хочу вам сообщить, что я наблюдаю одну неприятную тенденцию – с тех пор, как мы здесь, а пришли мы первыми, пожаров становится как-то все больше. И мне пока неясно чьих это рук работа? То ли все возгорается как-то самопроизвольно, по недосмотру и головотяпству отступивших русских, то ли это их хитрый тактический план. В общем, считайте, что я предупредил вас об опасности и желаю вам и вашей роте не сгореть живьем. Капитан поблагодарил лекаря, козырнул и, пришпорив коня, ускакал вдогонку к своему отряду.
Тротье с Марселлином не сговариваясь схватили труп за ноги и оттащили его обратно к стенам все сильней разгорающегося дома. Там они прихватили второй, собранный Тротье узел с награбленной домашней утварью, принесли его к телеге, и вместе с первым окровавленным тюком погрузили внутрь.
Злополучный дом все больше и больше охватывал огонь. Языки пламени уже высовывались из каждого окна, все выше и выше облизывали черное пропахшее гарью небо судорожной трескучей дрожью.

- Марселлин, из-за всей этой чехарды я совсем забыл о моей прекрасной мадам Натали, — заявил Тротье, созерцая падающую внутрь дома обугленную стропильную систему. — Я почему-то уверен, что ей удалось покинуть горящий дом, но интуиция мне подсказывает, что ей угрожает опасность. Причем, не от огня, а от этого снующего вокруг сброда, который император собрал под знамена Великой армии. С одной стороны, конечно хорошая идея – использовать в самых кровопролитных сражениях мадьяр, румын и прочее отребье, сохраняя тем самым жизнь французам, но с этим ополчением всегда нужно держать ухо востро. Случись что-нибудь не так, и они первыми воткнут тебе нож в спину. Особенно меня раздражают эти балканцы-кроаты – это нечто среднее между приматами, слабоумными детьми и варварами. Я всегда хотел понять, что же творится у них в мозгах и душе, и на чем держится их желание сражаться и идти в бой за Бонапарта, но ничего другого, кроме элементарной жажды наживы, прочесть в их глазах невозможно. Уж насколько мы одичали и оскотинились за эту войну, но по сравнению с ними мы — херувимы. Не так ли, мой друг?
- Отойди подальше от дома, Тротье, — усмехнулся Пьер, — а то не ровен час, опалишь свои крылья. Кстати, ты не слышал женский крик за домом? Быть может это твоя вдовушка завет на помощь?
Жак нахмурил лоб, и немного повернул голову в направлении дома:
- Так и есть, теперь и я слышу женские вопли, — согласился он, — пожалуй, стоит проверить, что там стряслось. Тротье вскочил в повозку, натянул левый повод, резко разворачивая повозку и, залихватски присвистнул, подстегнув коня. Обогнув дом, офицеры стали тут же стали очевидцами насилия, совершаемого двумя хорватскими солдатами в отношении дамы, одетой в голубое вечернее платье. Один из насильников повалил женщину на охапку сена, сопел, второпях рвал на ней одежду, одновременно пытаясь зажать ей рот и стащить с себя перепачканные в земле панталоны. Его товарищ стоял рядом с бутылкой вина в руке, пьяно ржал и в предвкушении соития плотоядно массировал себя между ног.

Марселлин отреагировал мгновенно. В тот момент, когда в свете пожарища мелькнул обращенный к небу голый зад солдата, он оказался рядом и по самую рукоятку всадил в его правый бок кинжал. Этот трофейный восточный клинок он всегда носил с собой в голенище по другую сторону от пистолета. Затем Пьер ногой откинул насильника в сторону и приставил кинжал к горлу опешившего подельника.
- О, мсье Жак, это вы, — воскликнула дама. Она быстро поднялась, насколько смогла, привела в порядок свою одежду, бросилась в объятия Тротье и быстро что-то залепетала, чередуя русскую и французскую речь. Жак прижал ее к себе и, поглаживая рукой по спине, принялся отчитывать Марселлина за излишнюю жестокость:
- И что ты наделал? Я не узнаю тебя, дружище. Хоть он и не француз, но ты убил солдата нашей армии, а это пахнет военной комиссией. Как прикажешь теперь быть? Думаешь, его друг будет хранить молчание?
- Ты думаешь, что я прикончил этого бастарда? – пренебрежительно спросил Марселлин.
- Нет конечно же. Он живее всех живых после такого удара прямо в печень, — съязвил Тротье, — эй друг, ты вообще в своем уме, или совсем рехнулся после того как тебя по голове огрели? Состояние твоего разума и твоя дальнейшая судьба вызывают у меня беспокойство. Как ты намерен выйти из этой щекотливой ситуации?
- А вот так, — ответил Марселлин, и воткнул хорвату штагу в горло. Марселлин взял Тротье под локоть и увлек с места трагедии. Все спишут на пьяную драку с русскими.

- Ты жесток, Пьер, ты очень жесток, — Тротье внимательно посмотрел в глаза другу. – Сегодня ты оставил за собой два трупа, а может и три (если считать того русского). Я считаю, всему виной смерть твоей дражайшей супруги, отягощенная полученным сегодня сотрясением. Но ты, все же постарайся держать себя в руках. И еще – тебе просто необходим отдых. Я завтра же походатайствую перед начальством, чтобы они несколько дней не ставили тебя в караулы.
- Я и сам не понимаю, что со мной случилось, — пожал плечами Марселлин. – Возможно, этот день выдался для меня не совсем удачным, но я никогда не допущу, чтобы на моих глазах насиловали женщину, кем бы она ни была, француженкой, русской, или даже чернокожей африканкой. У меня такие вещи просто в голове не укладываются.
- Вы понимаете моего друга, мадам? — спросил Тротье у своей пассии, накидывая на ее плечи шинель. Та кивнула ему в ответ. – Отчасти я с ним согласен и считаю, что мужчина и женщина всегда смогут договориться между собой. Кстати, я совсем не представляю, как нам теперь поступить с вами? От вашего дома осталось пепелище. Оставлять вас здесь одну нельзя. У вас есть в городе какие-нибудь родственники или друзья, которые не откажут в приюте? Да и вообще, о чем вы думали, оставаясь тут?
- Я и предположить не могла, что все будет так страшно, — дрожащим голосом пролепетала мадам Натали. — Французы мне всегда представлялись цивилизованными людьми. У меня неподалеку в Китай-городе живет кузина, и я буду вам весьма признательна, если вы проводите меня к ее дому. Я покажу дорогу. Здесь недалеко.
- У вас остались какие-нибудь вещи? – поинтересовался Марселлин.
- К сожалению, ничего, — ответила мадам, — я успела выскочить из дома в последнюю минуту, с какой-то бесполезной мелочевкой в руках, но тут е попала в лапы этих злых людей. Потом все было будто в тумане. Единственное, что сохранилось – это карета. Она стоит в сарае. Правда, запрячь в нее некого. Там внутри пару чемоданов с моими вещами…В самую последнюю минуту моих лошадей кто-то украл. Собственно поэтому я тут и осталась…
- Не грустите, мадам Натали, — подстегнул коня Тротье, — благодарите бога, что все закончилось хорошо, и мы вовремя оказались рядом. Показывайте, где ваша карета…

В конце квартала дорогу путникам на большой скорости пересекла та самая карета с масонским гербом на дверце, которую Марселлин видел несколько дней назад на стоянке перед Москвой.

Дневник Марселлина
3 сентября Среда
Эта странная и страшная ночь навсегда останется в моей памяти. Состояние, в котором я пребывал и пребываю до сих пор можно назвать страхом перед самим собой. Магическая сила, которую я ощущаю своей кожей, витает над русской столицей. Она вскрыла в мой душе потаенные звериные инстинкты, о которых я не мог и подозревать. Москва определенно находится под защитой какой-то невиданной стихии, противостоять которой не сможет ничто.
Ни коей мере не виню в пробужденной алчности своего дорогого друга Тротье. Благодаря его стараниям я не только не сгорел живьем в том проклятом русском особняке, но и заметно обогатился добычей, которую мой спаситель любезно согласился поровну поделить.
Не имею желания досконально описывать события этой ночи. Пусть происшедшее останется на моей совести, и успокоением мне будет то, что я заступился за честь дамы. А та точка с запятой, которая даже после сна висит у меня перед глазами (надеюсь, она скоро исчезнет), пусть будет горьким напоминанием об опасностях, таящихся здесь за каждым углом.
Теперь мы стали обладателями новенькой кареты. Нашу старую телегу я хотел бросить у дома мадам Натали, но мой благоразумный друг решил, что нам она еще пригодится.
Тротье опять полон планов и говорит, что следующий день прибавит еще больше золотых дукатов в наши карманы. Остается только верить и идти у него на поводу.
Спасенная нами мадам Натали, по словам Жака, вполне устроена и чувствует себя в безопасности. Он считает, что для того, чтобы я не окончательно не свихнулся, мне тоже нужна женщина.
PS
Та самая загадочная карета, все чаще стала попадаться мне на глаза.
Вуаля.

14:40 22-01-2012К креативу Литература:: - 6 глава из романа. про французаф и маскву

Шырвинтъ*: Голем, а если бы я написал туша — было бы кошерней? отнюдь. в том то и дело. я вношу в литературу новизну.

14:14 22-01-2012К креативу Литература:: - 6 глава из романа. про французаф и маскву

Шырвинтъ*: небольшой апдейт. добавлена 9 глава.

13:30 22-01-2012К креативу Графомания:: - Грани войны. грань первая

Шырвинтъ*: Гус, понимаю, что у тебя весь хард забит рассказами и править их лень, но я тебя чисто по человечески информирую — пока будешь писать на украинском из рубрики из ГВ не поднимешься.
Ну неужели трудно передать украинскую речь русским буквами?
Уважай читателей. Ну не воспитывать же тебя, взрослого человека, хуетой.

13:16 22-01-2012К креативу За жизнь:: - Если чё,обращайся.

Шырвинтъ*: рубрика авансом. пора делать рубрику - еврейский вопрос.

страницы: 1 « ... [31] [32] [33] [34] [35] [36] [37] [38] [39] [40] »

Главная	Авторы
Редакция	Сценарное бюро
Откровения	Заслать текст