Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Анархи я матьАнархи я матьАвтор: Симон Молофья и Мясные зайки Поздно ночью я шел из ЦПКиО домой. Так меня соблазнившие синие бочки с клофелиновым разливным в парке меня же и подвели, вкупе с жадностью и алкоголизмом. Очнулся я в полной темноте в каких-то кустах, в жидкой грязюке. К чести своей обблеван я не был. Я стал выбираться из парка. Луна, висевшая у меня строго над головой, успела за это время скатиться к левому моему плечу. Итак, я шел по Екатерининскому проспекту в зыбком и неверном свете газовых фонарей.На пути у меня лежала гостиница “Пальмира” (на углу ул. Серова и пр.К.Маркса. – Прим. пер.) Сама гостиница сияла всеми окнами, так же ярко был освещен подъезд. Сегодня в гостинице был аншлаг – сугубо и воочию. У входа стояло с дюжину обычных черных извозчьих повозок, однако с привинченными почему-то на них пулеметами – жуткимим, ободранными, похожими на самоварные трубы. Сумрачная личность с пархатыми патлами до плеч и в офицерской фуражке кормила лошадей из мешка овсом. Вокруг ходили такие же индивиды, одетые в живописнейшие лохмотья. Вида они были совершенно ханыжного, к тому же непереставая чесались. Кто был не с винтовкой, тот был с наганом, у кого не было нагана, был маузер. Шашки были у всех. Облупившийся синенький фасад гостиницы был щедро размалеван. Неведомые кабалические знаки вроде буковки “О” в буковке “А”, жирные надписи “ГрОб” ну и все, что положено на стенах. На гранитных стуепнях сидел волосатый ублюдок с гитарой. Несколько голосов нестройно пели: “ А своей судьбе я обещал покой, Я обещал ей участвовать в военной игре, Но на фуражке на моей серп и молот и звезда, Как это трогательно-о-о-о!!!” Венчало все это дело черное знамя над входом. На знамени был вышит Большой Черно-Белый Инь-и-Янь, и вокруг него – гордая надпись: “Сила ночи, сила дня – одинакова хуйня!” “Ого! Друг мой Пелевин умилился бы. Где ты, закон об авторском праве?” – подумал я. На проспекте горели костры. В грязнейших котлах булькало варево. Селедка, судя по запаху. Причем гнилая. Икры астраханской тут не ели, зато уважали пулеметную кашу (полусваренная перловая крупа без масла и соли. – Прим. пер.) Вокруг костров наблюдалась идиллия, пастораль и романтика. Волосатики прилежно давили вшей, пили самогон, играли в нарды и точили шашки. Один из них, спустив портки, мазал низ живота чем-то желтым, щедро зачерпывая ладонью из литровой баночки. –Бензилбензоат – это хуйня! – говорил он товарищу, который в это время разматывал черные липнущие портянки. –Вот серная мазь, только не десятипроцентная, а тридцати трех – вот это да, это я понимаю! Особенно если в аптеку принести нутряного жира, и чтоб на нем сварили – мандавши на раз дохнут. А у меня они как тараканы. Во гляди! На черепаху похожа, да? –А, мандавши! – уважительно сказал третий, весь покрытый коростой, – ага, ага! Возьмешь, бывало мандавошь за задние ноги и дро-о-о-очишь! –Кому, себе милай? –И себе и ей! –Слышишь, Молофья, а ты для кого дрочишь? –Как – для кого? –Ну, для мужчин или для женщин? –Для души! – солидно отвечал Молофья. –Вождь, сигаретки не будет у тебя? – сипло спросили от костра. –Будет, – я подошел к костру и достал пачку “Беломора” – как раз для таких вот случаев. –Оооо, шмаль! – обрадовалась толпа. – Уже забитые! Га-га-га! –П-п-понимаешь, – говорил мне немытый-нечесаный хлопчина с перебитым носом, выковыривая черными корявыми пальцами папиросу из пачки, – н-на х-хижку п-приехали, т-только вот ст-ст-с трассы. П-прайсов нема, к-края ваще, во, вписка, т-только и в-в-всё! Пачку расстреляли. –Да ты садись, садись! Э, самогону пассажиру налейте! Будешь? Я вспомнил крымскую бочку, и небо кувыркнулось куда-то. –Та не, – слабеющим голосом сказал я. – Покурю вот. Кто-то затянул песню. “Только не смеет время Вынуть из песни слова, Наши патроны как семя Всходят снова и снова. В новых полках и ротах В черных тачанках наших, В новых твоих походах, В новых железных маршах Вижу иные лица, Штык и строку Устава, Старая слава длится, Новая зреет слава!” –А кто вы такие? –Мы – анархисты! Верные махновцы! –Анархия – мать порядка! –Все, что не анархия, то фашизм! –Хой! –Хой! –Мы, анархисты, не признаем власть, живем свободно, живописно, карсочно. Я – Симон Хуйня. Этот вот – Залупоглазик. Вон, у костра – Сосихуй Ебитович, те двое – Пизда-Волосата и Молофья. Воон тамотко – Сральный Дядя. Был у нас еще арапчонок Мазафака, только его Котовский шашкой рубанул. Из тьмы выплыл Маленький Толстый Анархист. Он чесал яйцо. –Пасанэ, ебаться идет кто-нибудь? – сказал он. –Куда? –На Проспект. –Кого ебать? –Меня! – расплылся в чеширской улыбке Маленький и Толстый, и глазки его замаслились. Тем временем чахлый прыщавый полудурок по имени Андрейка-Гонорейка рассказывал, пуская слюни, что-то необычайно смачное: –… Ну вот, короче. Я эту герлицу заюзал. А там персон один был, говорит : Чё? А я: Аничё! Ну, он там феньки плел, вписочный на флэту на этом. Я говорю: Ты меня не динамь, короче, меня и так стриты стремают. Ага, а он раздуплить не может, ну, он толканутый на всю голову, и под винтом к тому же. И трассой не ходит, на собаках сугубо. Менты трусанули его, затележил о них или нет? А они у него ксивник забрали, ну, прайсы и тю-тю. Ну а он такой хип олдовый, им говорит: Заебали, дескать, стебки ваши. А они ему – раз, и почки отбили. А счас цивил сделался. Схаерился и пиздец. (В общих чертах, друзья мои, этой девушкой я воспользовался. А там был некий молодой человек. И он спросил, что случилось. А я ответил, что все в порядке. Он рукодельем занимался в той квартире, где временно гостил. Я попросил его меня не нервировать, потому что я и без того боюсь выходить на улицу. А он не совсем меня понял, так как он большой поклонник писателя Толкиена, и к тому же был под воздействием наркотических веществ. И на машинах автостопом не ездит, только пересадками на электричках. Его обыскала милиция, он смог их обмануть, или нет? А они у него отобрали сумку с документами, и деньги исчезли. А он был старый хиппи и он им сказал, что он устал от их шуток. А они ему очень быстро отбили почки. А сейчас он стал нормальным, состриг длинные волосы, и на том всё кончилось. Перевод Корнея Чуйского) Все помолчали. –Нда… –Бывает… –Жизнь, она разная… Что-то жалобно дзякнуло. –Ой, бля! Струна порвалась! –Дупло! –Сам дупло! И мама твоя, и папа! –Ну всё, пиздарики тебе! Начиналась Большая Анархистская Драка. На востоке небо розовело. Теги:
0 Комментарии
#0 13:27 09-12-2003fan-тэст
Прикольно, СМиМз радует всё больше и больше. Маладец, автор. Неплохо. В плане общего фона и описания - так же сочно и колоритно. Правда, есть впечатление, что рассказ раздроблен на отдельные эпизоды. Мысль прощупывается, но не так четко. хы... красочно. фу, на хуй, я чего они все завшивленные-та? я вот ходил стопом в сентябре и мылся и все. а тут - чморье какое-то на хуй. адно слово - анархисты. Но - понравилось да, говняный текст. мне так кажется, что првильно кто-то стирал каменты италийца... потому,что если ты не в состоянии аргументировано обосрать крео, то, ей богу, лучше нихуя не говорить. и гари, такой же похоже интеллектуал... а Симону - 5 баллов, если дальше так пойдет, это будет заебись... Охуенный подъеб!!!! Ржал. Молодец, давно такой сатиры не читал Еше свежачок вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... Пацифистким светилом согреты
До небес заливные луга Беззаботная девочка - лето В одуванчиков белых снегах Под откос — от сосны до калитки, Катит кубарем день — карапуз, Под навесом уснули улитки, В огороде надулся арбуз Тень от крыши.... |