Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - В пыли на ботинкахВ пыли на ботинкахАвтор: Мама Стифлера и мсье Падаль Стрелка термометра лениво застыла где-то на отметке «40». Царапины на стекле приборов, кажется, покрылись испариной и режут глаза отраженным солнцем. В салоне оставаться просто невозможно, а куда деваться? Сквозняк бы мог затолкать в машину хоть дуновение ветра, заправить его под мокрую рубашку, выбить пыль из сальных чехлов на сидениях. Но нет. Полдень выдался жарким, а через открытое окно в салон проникает только запах прогорклого масла из стоящего рядом с метро ларька, гомон каких-то людей толпящихся на площади у выхода станции, липкую жару и пыль.Пыль. Если провести пальцем по приборной панели и соскрести слой налипшей пыли – рука сама тянется вывести на пластике неприличное слово. Так просто, незачем, просто потому, что хочется. Летом окно всегда открыто – иначе просто не выжить. Надо дышать, надо курить, надо ругаться с неповоротливыми прохожими и орать на особенно наглых водителей. Все это нужно делать через открытое окно. Вот и получается, что час за часом, минута за минутой, пыли в салоне становится на сантиметр больше. Городская пыль - она особенная: горькая, липкая, обволакивающая, наглая, как горожане – лезет в рот, нос, залепляет глаза. Поэтому очень хочется вывести на ней пальцем что-нибудь этакое – вызывающее. Стоя с выключенным двигателем у метро, наедине с пылью и жарой, высушившей горло, я думаю о том, как эта пыль осела на дне моих легких, в желудке, сердце и на дне моей головы. Я – сам пыль: серый, неприглядный и липкий. Пыль… Днем у метро делать нечего. Ни одного клиента. Вот вечером, да особенно по пятницам… Или же ночью, в субботу, к утру ближе, когда опьянённая своей молодостью и вином молодёжь начинает расползаться из ночных клубов по домам… Название-то придумали ещё: клуб ночной. Танцы они и есть танцы. Но, в последнее время, меня, бывает, не хватает до вечера. Староват я стал: боюсь заснуть за рулем. Вот интересно выходит: дома ночью не сплю, а за рулем уже носом «клюю». Такая голубино-воробьиная жизнь: остается только днем собирать крошки от того, чем привык пировать ночью. Придешь домой, а там то же самое: пыль. Серой скатертью, на кухонном столе, в немытых тарелках на дне раковины, на телевизоре, на подоконнике, даже на ботинках. Стоят две пары, почти новые, ни разу не надеванные, а кому их носить? Мне? Да мне уж некуда: я теперь только за рулем, да в тапках. Посмотришь на них в прихожей: стоят. После такого и спать не хочется. Думаешь, куда бы в них выйти, какой походкой по какой улице пройтись – так до полуночи и ворочаешься. И спать, вроде, как и неудобно уже – времени-то у меня, поди, маловато, чтоб спать. А днем, что днем? Торчишь весь день на пятачке у метро. Ждешь, когда хоть кто-нибудь рукой махнет. Поманит. Мелочевка: два поворота да прямая – вот и весь маршрут. Раньше вот мог от Москвы до Питера решиться. Целой жизни в открытое окошко наглотаешься. Почти семь сотен километров без соли сожрешь, да с хорошим попутчиком - сказка. Смотрю я на слой пыли и думаю, что самый нижний, поди, еще от тех поездок остался. Как динозавр, ей Богу, в пыли, как под землей закопан. Прибраться бы надо. Таксист юрского периода – находка для археологов, они-то как раз и разберут по этим слоям, как по кольцам, где и когда я был и чем на жизнь свою грешную зарабатывал. Может им, напоследок и слово неприличное накорябать на торпеде – пущай, мол, почитают-порадуются. Ну, слава Богу, вот и клиентура зашевелилась. Вон, ребята впереди замаячили, молоденькие. Стартер не подвел, завелась старушка. Чувствую, до новостроек прокачусь и обратно. Окурок вот неловко выбросил, в салон залетел - да чего уж там, кому этот салон, да и вся машина, нужны? Чего ее жалеть? Вся обивка уже по сотне раз прожжена. Да что там обивка? Если бы только обивка. Сам уже, как пепельница стал. Чего уж там о машине говорить? Крыло заднее, правое – протез, по сути. Чужое. И по цвету не подходит. Я его покрасить всё собирался, да руки не доходили. Так и решил всё как есть оставить. Пусть, думаю, приметой доброй станет. Выруливаю со стоянки, и ловко останавливаюсь возле молодой пары. Есть ещё порох в пороховницах-то. Не пропить мастерство, не забыть его. - Нижегородская, двести. Парень лет двадцати пяти. Нервный, губы в ниточку сжаты. Как бы не из этих, из наркоманов. С такими я не связываюсь, себе дороже выйдет. Взять с меня нечего, это и обидно. Убьют ни за что, и похоронить меня некому будет. Государству я не больно-то много пользы принёс, чтобы оно меня за свой счёт хоронило. Я на него и не рассчитываю. С соседями уж давно всё обговорено. Они меня и похоронят, денег я им дам. Пусть всё честь по чести сделают, чтоб перед людьми не стыдно было. - Дед, ты оглох? Едем, говорю? За двести, да на Таганку – маловато будет. Триста, не меньше. Только рот открываю, чтоб цену свою сказать, к торгу уж мысленно приготовился, и на двести пятьдесят согласился, и тут взгляд вдруг упал на женщину, что рядом с дверью задней стоит. Тоже молодая, совсем девочка. Небось, едва-едва двадцать стукнуло. А уж на сносях. Кольца на правой руке не заметил. Да и какое мне дело? Стоит, бедолажка, морщится. То ли тошнит её, то ли болит что – не знаю. А только опасно их в машину брать. А ну как рожать тут начнёт? - Серёж, плохо мне… - Вдруг говорит тихо, и губы пересохшие облизывает. - Подожди ты. – Парень ей бросает. И снова ко мне: - Едем или нет? В третий раз, блядь, спрашиваю! - Едем, - отвечаю вдруг, и сам себя ругать начинаю тут же, - садитесь. Секундная слабость, а теперь куда я их дену? Не высаживать же через три метра? И девочка всё охает, да за живот держится. Смотрю, парень дверцу заднюю открывает, беременную в салон сажает, суёт мне две сотни мятые, и пошёл-побежал, куда-то к метро. - Куда это он? – Завожу машину, но не трогаюсь. - Не знаю… - Всхлипывает сзади. – Отвезите меня домой, пожалуйста. - Муж что ли? – Трогаюсь с места, и смотрю в зеркало. - Парень. Бывший. Бро-о-осил, сука, бля… Плачет навзрыд. Дурочка маленькая. Куда ж только родители-то смотрят? - Салфеточку возьми, дочка. Там, в кармашке, за сиденьем. - Спаси-и-ибо… - Сморкается протяжно. – Что ж мне делать-то, а? Сказал бы я тебе, что делать надо. Выдрал бы тебя как Сидорову козу, будь ты моей дочкой. Хотя, ты мне во внучки больше годишься. А всё равно бы выдрал. - Тебе годков-то сколько? На Проспект Мира уже выехал. Если в пробку не попадём, через полчаса на Нижегородской будем. - Восемнадцать… - Снова сморкается. Вот ты ж ёкарный бабай. Ажно крякнул. Восемнадцать лет, а всё туда же. Драть, драть, да посильнее. Хворостиной, ремнём солдатским. Да уж поздно. - Как же ты так? – Спрашиваю, пока на светофоре стоим. – Куда ж ты смотрела, горе луковое? - А это он всё… - Снова захныкала, но уже как бы для порядку. Я-то уж вижу – успокаиваться начала. – На дискотеке танцевал круче всех, на бабло нежадный, тачка у него нормальная такая, не мерин, конечно, но тоже ничего так. Японская такая, с правым рулём. Красненькая. Красненькая. Господи, Боже. Машина у него нормальная такая. Красненькая. Дурища. - Я ему сразу сказала, что без гандонов не буду. А он мне это… Ну, в общем, ответил, что ничего страшного, он в тряпочку… Тьфу ты, Господи. Слов не хватает. Тряпочки у них, гандоны какие-то. А потом девки беременные. - В тряпочку он, ага. Не было у него тряпки никакой даже! А я думаю, ладно, один раз не пидорас. Пронесёт. Не пронесло-о-о-о… - Вот теперь по-новой заплакала, навзрыд. Уже не для виду. – Я к нему сразу подошла, как только узнала всё наверняка. А он мне, знаете чо? «Пошла ты нахуй, - говорит, - марамойка плюгавая. Пьяная баба пизде не хозяйка. Я чо, знаю, - говорит, - кто тебя там ещё ебал?» Но я-то ведь знаю-ю-ю-ю… Вот горе так горе. И родителям, и ребятёнку ейному. Не уследили, проморгали девчонку, да и младенчик-то нужен ли кому будет? Горе, горе луковое, мать честнАя… Вот уж и Таганская площадь. Когда-то тут единственный в Москве ночной универмаг был. «Таганский» назывался. А сейчас чёрт-те что понастроили. И универмага уж нет, какой-то торговый центр в нём сделали. Кому, спрашивается, он нужен, центр этот? Цены сумасшедшие. Неужто кто-то носки за полторы тысячи рублей покупает? Смотреть тошно. - С родителями живёшь? – Спрашиваю. - Неа. С бабкой. Бабка радуется, дура. Говорит: «Родишь маленького, я ему пелёночек нашью сама, из простынок стареньких. Мягче новых будут. Простынки-то байковые, с щёлоком выстиранные, мягче пуха пелёночки выйдут» Идиотина старая, блять. Кому нужны её ссаные тряпки? Да и оставлять я его не собираюсь. И так уж четыре месяца на дискотеке не была. Пока пупка видно не было, ещё ходила. А теперь я уж ног своих не вижу. Пузо ни в одни джинсы не заправишь. А всё он виноват, урод. - В таком деле всегда оба виноваты, - говорю, - не следует всё на других валить, и в себе покопаться нелишним бывает. - Да я не про Серёгу! Я про ребёнка этого! Чужой, блин. Сидит там внутри, шевелится всё время, пинается, сука. Мне иногда по ночам снится, что он меня жрёт изнутри. Из-за него теперь хожу как Карлсон. Никуда не выйти. Я ж к Серёге щас зачем приехала? Сказать ему хотела, чтоб денег дал, иначе рожу, и ему под порог ребёнка принесу. Пусть сам с ним нянчится. А он мне сказал, чтоб я шла нахуй, и что никаких денег он мне давать не собирается. А в той квартире он больше не живёт, я могу сходить, проверить. И сим-карту из телефона вытащил, и выбросил. При мне. Вот и всё. И что мне теперь делать, а? А что тебе теперь делать? Ничего. Ждать, что кто-нибудь тебе мозги твои куриные вправит. Хотя, поздно уже. И младенчика жаль до слёз. Хорошо, если она его хотя бы доносит, да в роддоме оставит. А если вытравит? И ребёнка погубит, и сама помереть может. Вот же дураки какие на свете встречаются… - Вот тут остановите. – Вдруг говорит, и рукой на магазин какой-то показывает. – Я тут выйду. Нервы не в пизду. Щас пару баночек коктейля возьму, успокоюсь. Спасибо, что подвезли. Серёга вам денег хоть заплатил? - Да, - говорю, - заплатил. - Удивительно даже. Ну, пока, дед. Ещё раз спасибо. Я там тебе в пепельницу сзади сопливых салфеток напихала, ты уж сам выкинь, а? Вылезла с трудом, дверью хлопнула, и в магазин пошла. Я мотор заглушил, из машины вылез, заднюю дверцу открыл, пепельницу вытряхнул. Обратно за руль сел, а ехать и не могу. Сердце стучит, голова разболелась. И не пойми кого жалеть-то? Девку эту бестолковую или парня этого, который жизнь себе не хочет ломать. Мне-то, старику, теперь его трудно понять, вроде как, за девку обиднее. А годков так тридцать назад я б в его хомут тоже не полез. А что? Мне тогда по распределению за карьерой ехать надо было, молодому, подающему надежды. Я ж не думал тогда, что эти надежды так растерять легко, да пополам поломать. Надеялся тогда. Мне здесь оставаться никак нельзя было. А тут он – ребенок. И куда я с ним? Правильно – никуда. Пошел тогда, помню, на вокзал билет купил, да в ту же ночь и уехал. Вещей-то собирать не пришлось – не было их у меня особенно. Молодость же. А молодость, она в объяснениях не нуждается. Записки даже тогда не черкнул. Да и чего писать-то было? подонок, подлец – это она и сама могла сказать, без моей помощи. А сейчас вот дуру эту жалею, ту не пожалел, а эту – на тебе, жалко. Достал сигареты, покурил, вроде, полегчало маленько. Карту достал, смотрю, где там развернуться удобнее будет. Маршрут наметил, сигареты обратно в бардачок убрал, с картой вместе, и завёл мотор. Только отъехал – гляжу, клиент стоит. Не растерялся, первым подскочил. - Куда едем? – Спрашиваю. Клиент – женщина лет тридцати с небольшим, с мальчишечкой-дошкольником. - Метро «Марксистская». Сто рублей. - Садитесь. – Говорю, и дверь уж заднюю открываю. Я-то знаю, что мамы никогда детей одних на заднем сиденье не оставят. С ним сядет. Трогаюсь. - Деда, - вдруг мальчишка голос подаёт, - а у тебя внуки есть? - Нет, сынок, нету. - Это как так? Ты же старенький уже, у тебя белые волосы. Значит, дедушка? Улыбаюсь в усы: - Можно сказать, что и дедушка, да. - А где же внуки? Раз ты дедушка, то и внуки быть должны. - Рома! – Мама отдёргивает сзади разговорчивого отпрыска. – Не мешай человеку работать. А то он сейчас отвлечётся, и машина может врезаться в другую машину. - Ух ты! – Дитё в восторге. – Авария! Бум! Дыщ! Пи-и-иу-у-у бабах! - Прекрати! – Сердится мать. – Сейчас тебя шофёр высадит, и до метро сам пойдёшь, пешком. Рома на минуту замолкает. - Дедушка, а дедушка? – Опять голосок сзади звенит. – А у тебя машина как называется? - Жигули, пятёрка. Какой парнишка хороший. Живой такой, звонкий. Любопытный. Мамкина радость, наверное. - А у нашего папы тоже машина есть! – Кричит, и аж подпрыгивает. – Опель называется! Такая же как твоя, только потолще, поблестящее, и синяя. И с автоматической коробкой передач. А у тебя тоже автоматическая коробка передач? - Что ты, - смеюсь в голос уже, и на вторую скорость переключаюсь, - механика у меня. Видишь, сам всё дёргаю. - Вау! Мам, а мам? А пусть папа такую же машину как у дедушки купит, а? Чтоб самому всё дёргать! А можно мне подёргать? А, дедушка? - Рома! – Сзади слышен лёгкий шлепок. Получил парень на орехи от мамки-то. Шалопай, как есть. - Сколько мальцу-то? – Обращаюсь к матери. - Скоро шесть. Страшно представить что будет, когда он в школу пойдёт. Ни на секунду с него глаз не спустишь. На миг отвернёшься, глядь – его уже нет. Где-то на дереве висит как груша, только листья сверху сыпятся. - Висю как груша! – Заливается смехом Ромка. – Как ты смешно сказала, мам! Как груша я висю! - Вот вам радости-то! – Искренне говорю, от чистого сердца. – Из таких шалопаев потом отличные мужчины вырастают. Сам-то я… Как это сказать… Одинок. Холост – это уже поздновато в моём возрасте говорить. Ни детей, ни внуков. Скоро шестьдесят девять стукнет, восьмого августа, а меня и поздравить некому… Посижу сам с собой, по-стариковски так, чаю с тортиком попью, да снова за баранку. Вот и вся жизнь… И чего это я разоткровенничался? Сам не пойму. - А у меня две таких радости. Ромка, да Машенька. Маша ещё маленькая у нас, сколько ей, Рома? - Два годика, и три месяца! – Выпаливает малец, и добавляет тут же: - А у меня тоже восьмого августа день рождения! Дедушка, а приходи к нам в гости, раз у тебя тоже праздник! Быстрым взглядом замечаю в зеркале как покраснели щёки женщины. - Ну, что ты, Рома… Дедушке неудобно будет, ему работать нужно, правда? Надежда в голосе. Чуть улыбаюсь, и вздыхаю: - Верно мамка говорит. Работаю я, Ромашка. Да и что мне делать там, на празднике твоём? Там ребятишки будут, друзья твои, а я только мешать вам стану. - Не будешь! Ромка, боковым зрением вижу, уже карабкается между передними сиденьями, и шепчет мне на ухо: - Не бойся, там ещё взрослые будут. Они с мамой и папой будут пиво пить, и газировку кислую из больших бутылок. Ты любишь кислую газировку? Приходи, дедушка. Я тебя ждать буду. - Остановите возле метро. Рома, скажи дедушке спасибо, и вылезай. Ну вот и приехали. Метро «Марксистская». Как быстро время пролетело. Аж жаль расставаться. - А вам вообще куда? – Вдруг у женщины спрашиваю. – Может, я до конца отвезу? Что мальчонке в такую жару в метро задыхаться? И возьму недорого, только за бензин. Понравились они мне. Мальчишка уж больно понравился. Живчик такой. Непосредственный, самостоятельный. - Нет, спасибо большое. У меня в метро встреча. Человека подождать нужно. А потом сразу домой. Мы прям тут и живём, вот в этом доме. Так что, спасибо за предложение. Жаль… - Ну что ж, - говорю. – Дело хозяйское, раз так. Счастливо тебе оставаться, Ромашка. Мамку береги, и сестричку Машу. Ты ж мужчина? - Да! – Выкрикивает звонко. – Мужчина, конечно. А ты, дедушка, не забудь про мой день рождения, хорошо? Ты всё помнишь? Наш дом – вон тот. Запомнишь? - Запомню, сынок, запомню… - До свидания, дедушка! Я проводил взглядом две фигурки, которые на моих глазах всосала в себя воронка метро, и посмотрел на себя в зеркало. Дедушка. Вот и дожили. Я-то себя, где-то в глубине души, считал ещё мужиком ого-го. На меня, бывало, и бабы ещё заглядываются. Ан нет. Дедушка – и точка. Рома сказал. Ромашка-промокашка. Такой не обманет. Видать, и вправду совсем в тираж я вышел. Скоро носки вязать научусь, и кота себе заведу. Барсика. Тьфу ты, ёкарный бабай! А ведь и вправду, по большому счету, мне по возрасту не в развалюхе этой пылиться, а внуков нянчить. По возрасту – в самый раз. Не ровен час, колымага моя медным тазом накроется, и так-то на одном честном слове барахтается, и что делать? Все кончилась, дедушка, твоя профессия – вот тебе, дедушка, пенсия одна-одинешенька – выруливай как знаешь. Да и что с там с деньгами? Мне много не надо. Меня другое пугает – делать-то что? Дома сидеть, пылью да мхом порастать? Гулять мне что ли на старости лет? Вот и выходит, что я, как те ботинки, вроде вещь нужная – а куда ее применить один черт знает. Так бы хоть внукам пригодился. Или внучкам? Кто его знает – как оно могло бы быть: сын или дочка, внук или внучка, а то ведь и те и другие могли бы быть. Я встряхнул головой, провёл рукой по небритому несколько дней подбородку, и снова завёл мотор. На часах уже около четырех: вот-вот город встанет и закипит на жаре. Стало быть, мне тут делать нечего. Если движок не закипит, так я с ударом слягу. Вообще по идее, так и должно бы произойти – за рулем мне помереть. Встать так на Садовом, где-нибудь над Цветным Бульваром или у Маяковки. На вечную стоянку, так сказать. Не дома ж помирать. Там меня с неделю никто не хватиться, а тут хоть и проклянут и последними словами обложат, а все ж таки сразу скорую вызовут. Да и пятерка моя изъезженная мне давно дом заменила. Да прочь эти мысли, надо к дому заворачивать. Мы еще свое повоюем. Сами с собой. А вот еще один руку кажет. Если не по пути – не повезу, ни за какие деньги. Не хочу по пробкам стоять, как-то с возрастом менее терпеливым становишься. - На Шмидтовский подвезете? К первому Красногвардейскому? - Это где ж там такой? - Где небоскребы строят, может, помните, там раньше улица Узкая была? Ишь ты! Помнит, как там улица называлась. Видно, из старожилов. Я то сам из этих мест, сначала на Саввинской угол снимал, а потом к Пресне ближе подобрался, в хрущовку. Стало быть, соседи мы с ним – повезло ему, по пути мне. А мужичок, стало быть, в возрасте. Видно, что те времена помнит. Непривычно: не часто приходиться пенсионеров подвозить. Прыткий такой не по годам, на сидение ловко так запрыгнул, уселся, ремень пристегнул. Тут подчас клиента уговаривать приходиться ремешок-то пристегнуть, чтоб не штрафанули, а этот – сам. - Машину сами, небось, имеете раз пристегиваться обучены? - Куда ж теперь без нее, мотаюсь целые сутки – два часа сюда, два часа обратно и так целый день. - По работе что ли? - Да куда уж мне по работе, уважаемый? Я уж пять лет, как на пенсии обживаюсь. Стало быть, почти ровесник мне. Вот как, а так больше полтинника на аванс не выдашь. А он продолжает: - У меня теперь, мил человек, другие дела, внук, вот, заболел, а родители, как всегда – на работе. Вот я мотаюсь, то за лекарствами, то в поликлинику его поведу, то за гостинцами – такая у нас стариков – доля, верно ведь? Киваю в ответ, сказать-то вроде нечего. Да, мол, понимаю ваши проблемы, а сам… куда уж мне? - Сейчас вот еще, машину продаю, зять говорит, надо менять машину-то надо. Свою мне отдает совсем новую, японскую. А куда я свою-то дену? У меня ж семерка – как новенькая, жаль за бесценок отдавать. А делать нечего. Вот ее у дома оставил, пешком катаюсь. Вам-то не надо. У вас, смотрю, уже на ладан дышит? - Меня переживет. Понесло старика. Меня моей же машиной укорять… Но вопрос сам собой вырвался невольно: - А почем продаете-то? - Да, тыщи за две, за полторы отдам, коли в хорошие руки. Две тысячи сейчас не деньги. Особенно, если один живёшь. Для кого капиталы копить? - Надо подумать, цена хорошая… Сам уж думаю, взять что ли те деньги, что на похороны свои копил, да и ухнуть все в один раз на машину-то новую, может и свой век так продлю, все ж не дома одному сидеть, а по городу кататься. А то, моя, как заглохнет, так и я за ней. - Вы вот возьмите телефон-то, ежели решитесь – позвоните, посмотрим, обсудим, поторговаться можно. Мне-то на ней все равно уж не ездить, а вам, гляжу – пригодиться еще. Карточку мне с телефоном протянул и заодно деньги за поездку. Попрощался и в подъезд юркнул. Я и глазами его проводить не успел, а его уж нет. Откуда столько прыти? В карточку-то заглянул, и аж вздрогнул что-то. Надо же, случается ведь такое: однофамильцы мы с ним, да впридачу ещё и тёзки полные. А если вспомнить, что и я тут поблизости живу – совсем нехорошо становится. В чертовщину не верю. И в случайности тоже. Как говорил кто-то умный, «случайности не случайны». Я во дворы заехал зачем-то, хотя мой дом за следующим поворотом. Но не хотелось мне туда. Вот прямо сейчас и не хотелось. Зарулил я во дворы, и, сгорбившись отчего-то, снова карточку сижу, разглядываю. И вот странность: чем больше я на бумажку эту смотрю – тем сильнее кажется мне, что кто-то там, наверху, подшутить над стариком решил. «… зять свою машину мне отдаёт совсем новую…» «… внук заболел…» «… дети на работе…» Зять, внук, дети. Зять-внук-дети-пенсия-машина. А у меня что? Пустая квартира, старая машина, и две пары пыльных ботинок. Зато новых. И ещё одиночество. Которое давно стало мне и сыном, и зятем, и внуком… А всё могло бы быть и по-другому, наверное. Да что тут сидеть-куковать? Сколько не сиди, а ничего не высидишь. Завёлся, к дому своему подъехал. Машину поставил. Закрыл и – домой. В квартиру зашел, к холодильнику – открыл: пусто. В магазин бы надо сгонять, деньги есть. Да как-то не хочется, идти хоть и недалеко, а уж вроде домой зашел – так выходить уже не тянет. Без крайней необходимости. Закурил, пепел в банку из-под томатной пасты сбрасываю, сижу скатерть разглядываю. Тоже с десяток сигаретных ожогов, как на чехлах в машине – все выкинуть руки не доходят. Да и как выкинуть? Если из-за этого выкидывать, мне себя самого на помойку надо первым отнести. Верное слово есть «прожженный». Прожженный жизнью. Странно как-то. Как это меня жизнь так обжечь смогла, если она вся мимо меня прошла? В руках карточку, которую пенсионер дал, кручу. Смотрю на номер – позвонить, что ли однофамильцу-то? На машину на его посмотреть, за устройство Жигулей поспорить, про ремонт поспрашивать. Масло он, интересно, какое в нее заливал? А то, может, разговоримся, по пивку пропустим – чем черт не шутит. Все ж не одному тут в четырех стенах. Карточку-то в руках верчу, а самому все меньше из дому выходить хочется. Нужна мне машина-то эта? А если помру завтра? Вон кашляю, как туберкулезник какой, аж сердце заходиться. Куда мне такие покупки? Староват, я уж для таких покупок. Я бы решился – если бы была крайняя необходимость. А тут что? Баловство. Взял, карточку, порвал да и выбросил – чтоб глаз не мозолила. Сигарету затушил и пошел в комнату. Телевизор включу и покемарить попробую. Мимо прихожей проходя, на ботинки свои взгляд бросил. Как будто еще с миллиметр пыли на них за день осело. Скоро уж и не разглядеть их будет под этим слоем. Теги:
-1 Комментарии
#0 15:23 02-07-2008Медвежуть
Хуяссе прям война и мир.Печатую... жуть, блять, где контакты? я уже в питер собрался... паследний рас спрашываю... Решились неужели? Читаем. Вспомнился фильм с Аркадием Исааковичем Райкиным, где он таксиста играл. Такой адаптированный к сегодняшним реалиям вариант. Хорошо. Только вопрос возниик - почему "ни разу не надеванные ботинки" оказались "почти новыми"? Сэконд-хенд? Хм...не понимаю своего отношения к прочитанному. Вроде понравилось. В чем подвох-то? Хуй пойму... Слог - да, настрой - да. Но чего-то не хватает. Так, я не понел. Вижу староверовщину, глаголы в конце предложения, мальчишечки-пивко-кармашки-салфеточки, слезовыжимание. Сердце заходитЬся, уважаемые коллеги? Ода к пыли в первых абзацах резко отличается слогом от последующего повествования. Я требую концовку! Окончание, вторую часть, как угодно - тре-бу-ю! *затопал ножками* Кстате, отчетливого живота, судя по хронологии событий ("сразу пришла, как узнала") быть вроде бы не должно. Очень понравилось. пригодиться. Кой-кого бы я пожурил за невычитывание очевидного. Скорее, Маму. Ик_на_ЖД_Ёдяд 15:31 Это моя недоработка. Я думала, там само понятно будет: она ДВАЖДЫ приходила. Вначале, как только узнала, а потом уже, с целью шантажа. Как-то не подумалось мне, что непонятно будет, со стороны-то... Мсье Падаль, а я вас предупреждала.. *Плюх - камушек в ваш огородик" насчёт: "Ода к пыли в первых абзацах резко отличается слогом от последующего повествования" (с) мамо, ну чево вы хочите от пэтэушнега... я очень безграмотный. но по мне так на пыли тут все строицца. я помню ищо кино было "пыль" с петром мамоновым - ведали, какой ассоциативный ряд... зы: в кино про таксиста играл не А.И. РАйкин, а другой очень пачотный актьор, не помню как зовут. фильм, кстате, зачотный. паходу за все косяки - я в ответе... послевкусием напомнил последний крео ФС. все равно лепота.... Да, какое масло заливал? Мсье, ваша скромность заставляет меня чувствовать себя дитём помойки (что, в общем-то правда). А косяков и у меня порядочно. Ничего, первый блин, как говориться... elkart, вазелиновое, разумеецца. Нефтепродукт же. Чистый. чота как-то не фонтан и резко авторские стили контрастируют. А молодцы же. Браво. Бывалый, Слав, это всё потому что моя идея была, про "За жизнь". У НЖЖП конёк другой, он элитный писатель, а я - ширпотреб. Вот поэтому и контраст резкий такой. Ничего, на ошибках учатся. elkart, минералку наверное, из дешевых... не жрет животных, падаль О моей просьбе забыл? (сорри за оффтопик) Да хрен с этими разночтениями. Танцуйте дальше, получается же хорошо. Интересный замысел, если я правильно понял. таксист, подсаживая клиентов, будто проживает свою "параллельную" жизнь - какой она могла бы быть, если бы... очень разные авторы взялись за это дело. Очень! В результате я отчетливо слышу то "голос" месье Падали, то - мамы Стифлера. Если учесть, что разговор о совместном креосе возник у авторов совсем недавно, то текст просто, наверное, чуть сыроват. Ему бы отлежаться, почиститься, пропитаться правками... elkart, за бутылку не забыл. чессно. кризис у меня. умственный - традиционно. Мамо: с элитного писателя все же прихуел. не стоит так говорить - для меня все ж таки крутовато... моцатр, шельмец, зрит в корень... зато, доложу я тебе, песать с мамой - оченно интересно и, прямо скажем, приятно. Ребята, а у термометра разве стрелка? Не столбик, часом? в данном случае стрелка... НЖЖП, пригласите меня на променад как-нибудь, по улицам московским - мне ещё приятнее будет. *Не сочтите на сексуальное домогательство* Год семьи... "Крыло заднее, правое – протез, по сути. Чужое. И по цвету не подходит. Я его покрасить всё собирался, да руки не доходили. Так и решил всё как есть оставить. Пусть, думаю, приметой доброй станет." Это точно. На скорость не влияет. не жрет животных, падаль 15:24 02-07-2008 Чего вы Месье матом ругаетесь как хаим какой-то.В нашей путяге плохо информатику преподавали.Попробуй напесать мне на sasha.medved@inbox.ru Росказ понра,тока "опьянённая своей молодостью ..молодёжь" Понра хуле. Распечатал. Понравилось, конечно. По мне, так вполне цельный текст, разве что первый абзац выпадает немного. Тема запылившаяся слегка, но написано хорошо. У меня дядя до поседнего бомбил. На "шахе". Так и умер. За рулем, на ходу, с клиентом в машине. К обочине съехал тихонечко и умер. Нет, уважаемые, так не пойдет. Автор НЖЖП полностью растворился в Маме Стифлера, и если первые абзацы грянули фирменными, легкоузнаваемыми метафорами, то в дальнейшем Дима только эпизодически подмигивает нам, скромно уступая слово даме. Жанр - целиком Мамастифлеровский! Я все ждал, когда же дед-таксист провалится в фирменное падалевское "ничто", чтобы как-то оправдать этим присутствие НЖЖП, но этого так и не произошло. Сам-то текст по себе очень крепок, но я, глядя на заявленное соавторство несколько большего ожидал. Франкенштейн. прав беспезды. но в этом, на мой взгляд, и смысл совместной работы - выдать цельное, а не тянуть одеяло на себя... я выписал свою линию, мама - свою. кто победил - не важно. на мой взгляд, субъективный, крео получился Ага, так девочка взяла и рассказала таксисту про тряпочку )))) Франкенштейн 17:24 02-07-2008 "НЖЖП полностью растворился в Маме Стифлера" Когда ж ты успел, проныра?! *зовидуит* А вы пробовали смешивать в одной кастрюльке Ахуительную Водку и Заебательский Коньяк? Может, не стоит и пробовать.... На самом деле я просто расстроилсо, что не нашел концовки в том виде, в котором ожидал. А текст замичательный, уважаемые соавторы. А вообще уважаемые соавторы не сочьтите за трут - расскажыте, каково оно - в четыре руки делать прозу? Трудно? Или не? И как делится работа? А то я никогда не соавторствовал, разве что стишки на поздравления с каким-нибудь чего-нибудь днем. Ик_на_ЖД_Ёдяд, с ВолГовым, помню, в аське писали по абзацу. Получилось смешно. В данном случае изначально определили фронт работ: мсье Падаль пишет начало и концовку, а я - середину. С диалогами. Вот и получилось что получилось. Сразу скажу: не редактировали вообще, хотя я видела этот диссонанс между началом и продолжением. Но решили оставить как есть... спасибо за. кстати говоря, разницу стилей не считаю диссонансом - наоборот, это фишка короткого текста, самодостаточный прием для стимуляции органов читателя, отвечающих за толкование текста. Этакое литературное не-делание. как и отсутствие, к примеру, ну там..КОНЦОВКИ!! *брызнул нечаянно слюной, впал в истерику* Это я Маме. не в смысле - слюной брызнул, а в смысле запостил реплику Заебись написанно. MADмуазель, научите меня так хуярить, ну в смысле писать. Прям слов нет............................................................................ Да, Мамо с лёгким послевкусием Падали... Мамо 80% Падаль 20%: Франкенштейн 17:24 02-07-2008 Саша Штирлиц 22:06 02-07-2008 Да, Мамо с лёгким послевкусием Падали... +1000 увы.. "- я так ждала Вас.. -я столько вынес.."(с) первый пыльный блин... "в движеньи мельник жизнь ведёт, в движеньи" - это по поводу пыли, и еще, как грится, когда человек задается вопросом о смысле жизни,то он болен, ГГ просто кашляет, так что жить будет. Текст показался законченным. Только, если сначала думал написать лестные отзывы, то после прочтения встал вопрос: зачем люди пишут вот такое, когда можно просто -"НЖЖП, пригласите меня на променад как-нибудь, по улицам московским.." ах, да, хочется обсудить со всеми. половину каментов не понял. аднако хачю заметидь почтеннейшей публике - что самым инетересным элементом данново текста, для меня лично, явился сам процесс ево написания. про процентные соотношения и удельный вес обоих авторов - спорить не буду. думаю, со стороны виднее... всем спасибо, ну и особенно Маме, мегаписателю, в соавторстве с которым, такой конъюнктурщик, как я, может рассчитывать не более чем на 20% не скромничай, НЖЖП, автор ты отличный хуйня вот тут обсуждают всякое...а реально тут две вещи видно. 1. трагедия человека. 2. трагедия человека, которого не любили женщины НИ РАЗУ. какие могут быть вопросы и точки, не надо тут рассуждений филологических. есть только гениальность, женщины которые нас любили и детство. грустно. сразу думается, а что делать-то? как сделать так, чтобы этого не было? ведь каждый по собственной дурости страдает. но дурость-то была в молодости, а сейчас усталость и пыльный ботинки... сильно, и про пыль, и про кованный сапог.... Еше свежачок Под колпаком воды
Станции стекло-бетонный аквариум, За колпаком воды Ветхозаветный океанариум. Треснет аквариум пить-дать, Сверху посыпятся капелюшки, Но не привыкли мы утирать Из под опухших носов сопелюшки. В изделия номер один Пакуем лысеющих головорожек, В изделия номер два Спускаем живительных капитошек.... Да, когда-то щёлкнет тумблер,
Сбив сознания поток. Засвидетельствуют: умер. Я узнаю, есть ли Бог. Ну а если не узнаю, То тогда и не пойму, Почему душа больная Так боится эту тьму. Если есть — подумать жутко О масштабности огня!... Не снятся мне синие горы,
И дОлы, не снятся, в туманах А снятся - друзья мои вОры, И деньги, мне снятся, в карманах Не снится, что утречком рано, Я встал, чтоб подругу погладить А снятся мне рваные раны, Желание, снится, нагадить Страдания неотделимы, От крепких телесных устоев Не снится - чтоб прямо, не мимо, А снится всё время - пустое Весь вечер провёл я, тоскуя Хотел чтобы море приснилось Приснились - два жареных хУя, В тарелку едва уместились Звенит тяжёлая монетка.
Идёт безбожная игра. ...Молчит дешёвая планетка. ...Кричит истошное — ура-а! Ведь у монетки той две части, и участь тоже не одна; твой аверс — это мир и счастье, мой реверс — горе и война. А жизнь — игра блаженства с болью, мышиной глупости с совой, игра жестокости с любовью, игра судьбы с самой собой.... |