Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Я vs МЫЯ vs МЫАвтор: Пупок Вселенной Родившись, мы будем маленькими, склизкими младенцами. Маленькие склизкие младенцы, в отличие от маленьких склизких хомячков, не в состоянии даже самостоятельно отделить себя от пуповины. Родившись, мы, маленькие склизкие младенцы, будем отвратительно орать, мы будем пачкать пеленки, мы будем требовать внимания еще не опомнившейся от родов матери лишь для того, чтобы беззубым ртом вцепиться в грудь. Это первое стремление – и есть лучший поступок из всех, которые будут совершены нами впоследствии.Потом мы, конечно, будем детьми. Мы будем ужасными, капризными детьми, которым – подумать только! – так и не купили велосипед к пятилетию. Рано! – скажут родители, и мы будем ныть, мы будем принципиально мочиться в подъездах, мы напишем что-нибудь на двери соседки, мы утопим всех в округе котов, мы сквозь щелку в туалетной двери будем подглядывать за воспитательницей, мы быстро разберемся, что это там за сиськи-письки, и даже попробуем. Мы обязательно будем лазать по стройкам и крышам – как же без крыш? Мы будем с непререкаемым упрямством сидеть на крышах и швырять в прохожих осколками стекла. Пусть хватается за сердце отец, пусть мать не спит ночами, но зато они поймут, что велосипед лучше крыш и лучше стекол. И подростками мы будем. Конечно, назло родителям мы будем курить всё, что курится, от чая до марихуаны. Конечно, мы будем болеть сифилисом и состоять на учете в детской комнате милиции. Мы, вероятно, кого-нибудь изувечим, мы даже угоним пару машин, мы будем отбирать у пятиклассников мелочь, а в неосмысленной, сиповатой болтовне своей каждое второе слово ставить матерное. Конечно, иногда нам все-таки придется приходить в школу, и мы будем в нее приходить. Мы будем лапать и насиловать, мы научимся здесь хамить и лицемерить, мы станем ненавидеть по-настоящему, и эта ненависть будет гораздо честнее, гораздо сильнее, гораздо долговечнее, чем все на свете любови, которые нас несомненно постигнут. И когда это случится, мы гордо уйдем из дома, мы, черт побери, обязательно уйдем из дома на поиски настоящей жизни, настоящей значимости и настоящей преданности. А ту преданность, которая, прижавшись носом к стеклу, будет смотреть нам вслед, мы сочтем ненастоящей, ненужной, пыльной и серой какой-то данностью. Она еще будет некоторое время звонить, она будет звать в гости, она скажет, что соскучилась, она скажет, что болеет. Потом она потускнеет, эта преданность, покроется морщинами, кувыркнется за горизонт, превратится в фотографию, в блеклую фотографию, обрамленную пошлой китайской рамкой дешевого пластика. Мы будем взрослеть, мы перестанем помнить, какой сейчас месяц и год. Двадцать с чем-то превратятся в почти тридцать, а затем во всего-то сорок один. Всего-то сорок один – а рядом холодная, чужая женщина, и как звать ее, не помним, потому что звать ее – Моя Мымра, и вот моя мымра каждое утро рядом, она гудит в ухо, она варит в бездонной кастрюле невкусный пресный борщ, она ходит в рваном халате, она сидит часами в ванной, она носит ужасное белье – ровные, блекло-белесые полотнища, квадраты которых скреплены по краям вечным желтоватым швом. Моя мымра будет говорить по телефону часами с Твоей мымрой, и нам будет казаться, что они всегда были вот такими, как сейчас, и никогда не были молодыми, красивыми, фантастическими и восхитительными. А мы - то были! Мы бежим, мы спасаемся, мы снова ищем и находим, ветер рвется вокруг лысого затылка, новые обои приклеиваются к новым стенам, а тот, кто семнадцать лет назад впервые сказал тебе «папа», уже проконсультирован Моей Мымрой и зовет тебя не иначе, как «этот козел». Скроется багровое солнце за горизонт, завоет метель, ударит ледяной россыпью по лицу, приведет в чувство, и, коснувшись рукой небритого подбородка, девственной этой колючей белизны, мы вдруг обернемся и поймем, что еще и не жили. Мы ведь не жили! Мы ничего не попробовали на вкус, мы пресно пресытились пустотой, все выпитое нами снова проросло в землю, все сказанное отзвенело и завяло, а вокруг темнота, а на стенах плесень, а наш билет в эту жизнь оказался скомканным, да и вообще фальшивым. Мы закричим, мы завоем, простреленные навылет, мы поковыляем на запад, от восхода прочь, мы найдем там, в тени, полуразрушенный дом, скрипящие какие-то фотоальбомы, переложенные сгнившим мылом простыни в шкафу, связки писем с забытыми именами, запыленные свои игрушки, посуду, которая от ветхости раскрошится в руках, пижаму, «Робинзона Крузо» и рогатку, дневник и мамины бигуди, елочные игрушки и заброшенную на антресоли коляску – кучу, кучу мелочей, штуковин, фишечек и рюшечек, имеющих свойство нетронутыми просачиваться сквозь жернова времени. Мы упадем здесь, на пороге, на колени, и нам захочется здесь же, сейчас же, обязательно умереть. Но время беспощадно, и мы будем домучиваться. Мы будем домучиваться долго, дольше всех друзей и родственников. Небо станет серым, а потом и густо-коричневым, как след от утюга, небо станет ниже, небо превратится в грязный потолок, подпираемый нами, уже ветхими, уже навсегда всеми забытыми, уже даже и мертвыми, но почему-то все еще живыми. Две косых, разграбленных могилы в разных городах - со стершимися именами, с ржавыми крестами, с лавочками из распухших весенних досок – вот что останется нам от розовощекого детства, от многообещающей юности, от захватывающей взрослости, от надежд и ожиданий, от сплетен и интриг, от семей и потомства, от денег и благополучия, от заслуг и наград. Сначала, приходя на кладбище, мы будем протягивать таким же, как мы, старикам стыдливые копейки. Потом протягивать будут нам. Мы наконец-то сдохнем, и постаревшие, посторонние наши дети скажут где-то высоко над нами какую-нибудь грандиозную пошлость, вроде «Он жил для всех нас», или даже «Он многого не успел, но мы довершим за тебя дела твои». Земля окажется совсем не холодной, она будет теплой, как молоко в детстве, она будет обволакивать нас, она будет нам рада. В ночь после похорон небо наконец вернется на место, оно будет ошеломляюще высоким, это чертово небо, оно наконец-то будет таким, каким обещало быть. Под утро кладбищенский дворник сочувственно покивает головой, выметет вокруг окурки и пластмассовые стаканчики, а за стеной, за глухим бетонным забором будут бегать чьи - то дети. Город проснется, город потянется, город прогудит «С добрым утром!», и, съев свои жаренные с колбасой яйца, бодро двинется в душный и счастливый ежедневный свой поход. Теги:
1 Комментарии
#0 23:56 20-01-2004Сергей Минаев
СУПЕР!!!! ПРОСТО СУПЕР ТЕКСТ!!!!!!!! Великолепно написаннная вещь, настолько эмоциональная, живая, обреченная и убедительная, что веришь ей безоговорочно. Беспочвенно. Беспричинно. Бесповоротно... P.S. Сразу же перечитала второй раз. Невозможно хорошо... Солидарен,хуле там Было,есть и будет Сопливо, сентиментально, старо, слезливо. Но Боже, как ахуенна. Пойду позвоню родителям, похуй что поздно. Хорошо нописано, но тривиально... если уж быть честным до конца, то хуй что нам скажут наши дети, и дела наши будут им глубоко до песды. А так все верно, хуйле. Экзистенциальность решает. просто ахуительно! всё как есть... Отлично,проняло. Надеюсь всё сложится немного иначе... Однако! Проникся... Отлично. и даже не смысл, который и не нов. а стиль. надрывный такой, что ли. Ну конечно же текст охуительный. ПРОСТО СУПЕР ТЕКСТ. А как же шь! Толко вот стиль до боли знаком. Характерный такой, надо сказать, стиль. Контролируемый поток сознания, однако. Не, надо сказать, я не против депрессухи. Когда пить перестал и без оноши долгое время сидел - мне и не такие мысли лезли. Тока скажите мне, о восторженные камментаторы, кто же он, этот охуенно пробираюсчий лирический герой? От чьего летса россказ то? "Родившись, мы будем маленькими, склизкими младенцами. ". Угу. Заставляет задумаццо. Надрывно, да. И написано хорошо. Правда, от описанного здесь есть лекарство, прописанное в своё время доктором Просо: надо просто оставаться немного детьми. Да, надо нести ответственность, но одновременно надо сохранять в себе живость восприятия. Это дано не всем, более того, есть маза, что с годами это может пропасть. Итак, господа, поменьше думайте о поддельных дорогих часах, и побольше о близких людях. . Кстати, в этом креативе есть замечательный пример, откуда у подростка берётся циничное отношение к жизни. ОТ РОДИТЕЛЕЙ, БЛЯ!!! Отсюда мораль: господа, уделайте больше внимания детям. Оно потом окупиццо. иха, бля...как ахуенна! мегахит. Так и будет. Полпот Да! Мне тоже так показалось. Предлагаю обсудить вопрос, был ли герой заморожен в пробирке, или же получен естественным путём? нет слов просто очень понравилось Спиди-гонщик Мысль о пробирке по - моему более в тему. Только не заморожен, а заспиртован. В колбе с крепкими напитками от Алкосити.ру. Полпот Дык понимаешь, ежели герой заспиртован - то это пиздец, он не то, что младенцем стать, он ни бэ, ни мээээ сказать не сможет. Так что я думаю, что всё-таки заморожен. Спиди - жму руку за камент. Спиди-гонщик Ну, в последнем тезисе не уверен. В те времена, когда исчо употреблял (глубокий взох), я и после полбутылки хорошего абсента (очень глубокий вздох) и бэ - мэ мог произнЕсть, и вообще много чего творил...вот зашилсо в итоге. А вот если кто ЗАморожен - от где полный песдец и никакой подвижности, а также иных признаков жызнедеятельности. Хотя есть вариант ОТморожен.... аж в груди защемило, просто охуительно... зачет Надо что-то написать...надо что-то написать...что-то...написать... Утопаю в соплях... Бля, ахуена. А я от мымры избавилсо, как 30 стукнуло что-то в голове типа замкнуло чтоли. Так заебало все, квартиры телефоны, невкусные супы, драные хаоаты и вся остальная поебень. Так и послал все нахуй, долго переживал. Афтару респект. класс. Ага! Ни одного (почти) комментария сардонического, саркастического - зацепило... До 40 лет я ещё сравнивал свои состояния, достижения , положения с отцовскими - "а какой он был в свои ..дцать лет", потом перестал - времена другие, да и бздосно -отстал от него в социальной успешности. Но "этим козлом" по счастью дети (пока?) не называли...Надеюсь, что и не настанет час... Автор Молодец/ Креатив Гениальный философично и грустно... безукоризненный слог! Хорошо написано, с гавнецом. Жаль, что я сошел описанной дистанции на этапе 17-ти лет. У меня другой стадион. У меня все хорошо. Афтар, хуячь еще. Прочту. Зело понравилось однако. Только окружных котов невинно убиенных жалко. 2 Воструха Нихуя не согласен. Заебись Хули, бля, спасибо Это просто ПэрДуха(С)! Страшно...Все так и есть, увы. Красиво, по настроению сентиментально, как у Гришковца, но слог поплавнее будет. Вот, бля, поэтому и надо уйти во время и красиво! Например, сгореть в танке или быть расстрелянным у кирпичной стены. Страшно, зато интересно! о да эх, блять Еше свежачок вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... Пацифистким светилом согреты
До небес заливные луга Беззаботная девочка - лето В одуванчиков белых снегах Под откос — от сосны до калитки, Катит кубарем день — карапуз, Под навесом уснули улитки, В огороде надулся арбуз Тень от крыши.... |