ПАЛАЧ ПАЛЫЧ

Автор: Максимискам Глава 1.
Медные трупы




30 апреля в Москве, в районе Елоховского собора, стояла ровно такая погода, что нравится решительно всем. Чего в Москве, а тем более — в районе Елоховского собора, не случалось ни разу.

Мягкий утренний ветерок лениво пересыпал тёплые тротуары лепестками черёмухи. На востоке, прилепившись к краю столичного неба, висело одинокое облако, напоминающее исполинский кусок сала. Новорожденное московское солнце просвечивало сквозь него аппетитной мясной жилкой. Пара смышлёных ворон, перегоняя друг друга, летела в его сторону.

Возле газетного киоска равнодушно совокуплялись две застиранные собачки. Дребезжал далёкий трамвай. Со стороны Басманного рынка слышался тонкий аромат копчёной лопатки, соединяя все детальки этого весеннего утра в удивительно стройную мелодию.

Часов около 9, никак не позже, со стороны театра Модернъ в Переведеновский переулок свернул маленький сизый фургон с нелепой ковбойской будкой. Размашистым шрифтом во весь борт было выведено: «Shakespeare, Shakespeare and Kaufmann».
Возможности разобрать адрес не было — краска осыпалась.

Громогласно сотрясаясь всеми своими медными кишочками на всех ухабах разбитой дороги, грузовичок проехал метров двести и по-стариковски неповоротливо, чуть не боком, заполз во двор жилого дома довоенной ещё постройки. Во дворе, несмотря на исключительно приятную погоду, присутствовало лишь несколько опустившихся кошек, вяло интересующихся содержимым мусорных баков.

Докатившись до помойки, фургон притормозил, прохрустел суставами передачи и стал сдавать задом. Возле углового подъезда он затих. Хлопнули двери.

- Мамуля,- сказал кругленький водитель в комбинезоне, не поднимая глаз от какой-то важной бумаги,- трёхминутная готовность!
Дёрнув старинную дверь с выломанным замком, он резво скрылся в гулком подъезде.

Мамуля, как и следовало ожидать, оказался удивительно добрым молодцем лет 50, в синем извозчичьем халате, с веслообразными ладонями и ростом чуть выше кабины. В выражении лица, во всех его движениях однозначно диагностировались симптомы народной русской болезни. Затягиваясь сигаретным дымом до мочевого пузыря, Мамуля тяжело дошел до каменной урны, ввинтил в стену скуренную до ногтей сигарету и пошел открывать борт.

Через минуту вернулся посвистывающий водитель. Засунув бумаги в кабину под козырек, он вырвал из клумбы кирпич и ловко подпёр им входную дверь. Лихо запрыгнув в кузов и поплевав на руки, скомандовал:
- Мамуля, высаживай!
- Серя, не гоношись,- прохрипел Мамуля,- Майнуй помаленьку!

Спустя какое-то время, пыхтя и матерясь на лестничных поворотах, шаркая по узким ступеням стоптанными сандалиями, они втащили на третий этаж внушительный деревянный ящик, ладно сколоченный из гладких сосновых досок.

Нужная дверь была открыта настежь. Просторная прихожая с высокими потолками была залита ярким электрическим светом. Картины, напольные часы, немаркие обои цвета малосольных огурцов. Испуганный хозяин, придерживая полы махрового халата, суетливо скатывал пестрый афганский ковёр, спасая его от возможного ущерба.

Водрузив ящик на освобождённое место и тяжело дыша, коллеги застыли в профессиональной нерешительности. Мамуля обнаружил в бездонном кармане носовой платок размером с небольшой пододеяльник. Изящно промокнув лоб и глядя на ряд висящих портретов, он высморкался и аккуратно заметил:
- Ренессанс...

Хозяин, тем временем, влюбленно осматривал ящик. Погладил его, проверил все пломбы. Посмотрел на часы в коридоре и замер, будто позабыв что-то.

Серя деликатно покашлял. Потом подошел к натюрморту, внимательно рассмотрел богато декорированную раму и щелкнул по ней пальцем:
- Модернизм?..
- Ну, вроде того… Вроде того… — очнулся хозяин. Впрочем, о чём это я? — возбуждённо залопотал он, затворяя тяжёлую дверь. — Друзья мои, позвольте предложить вам чаю? Через двадцать минут вернётся жена… Такое дело… Убежала на почту, забрала все деньги… У меня тут в духовке пирог с грибами. В морозилке — бутылка рябиновки. Давайте-ка пока перекусим на скорую руку, а как придёт Нина, мы сразу рассчитаемся и вы поедете по своим делам сытыми да довольными?! Как вам такое моё предложение?

- У нас, к слову говоря, еще заказы на сегодня, — с нездешней грустью сообщил Серя.
- Волка ноги кормят,- веско добавил Мамуля.
- Хотелось бы уже отстреляться по-быстрому и того… — подвёл предварительные итоги водитель.
- Ничего и слышать не хочу! — радостно щебетал хозяин, приобняв работников за плечи, — За двадцать минут заказы ваши никуда не денутся. А я, как вернётся Нина, компенсирую все ваши издержки. Если вы, конечно, не против...

В квартире, надобно сказать, действительно стоял совершенно невообразимый грибной воздух! Всё ещё тяжело дыша, Мамуля понял, что никуда больше идти ему не хочется, а хочется бесконечно долго находиться именно здесь — в этой пьянящей атмосфере, вдыхать в себя этот сказочный аромат. Стало нестерпимо жалко себя. Захотелось вдруг плакать, но он не заплакал...

Он испугался...
Внезапно запаниковал, почувствовав как быстро слабеют колени! Волосы на голове шевельнулись. Он замер, прислушиваясь к себе. Покалывало пальцы, перед глазами поплыли цветные круги. Во рту обозначился яркий металлический привкус. «Вот, значит, как оно...»- не успел подумать Мамуля.

Сердце клюнуло, прыгнуло в горло и оглушительно забарабанило в ушах “Прощание славянки”. Его повело, грудь стянуло железным корсетом, он опёрся о зеркало, и увидел… как отражение застыло и стало стеклянно — хрупким.
Кровь сбежала с лица, в глазах потемнело и рассекая головой звёздную пыль, он услышал музыку...

По длинному коридору со стороны кухни, в такт набиравшей силу мелодии, к нему плыли бесконечно красивые, порочные полуголые дамы в бриллиантах и перьях. Полногрудые и длинноногие, протягивая к нему свои тонкие руки в маникюрах и звонких платиновых браслетах, они были одеты в предельно откровенные костюмы пирожков: кто с капустой, кто — с яйцом… Некоторые были с ливером. Мамуля подумал было перекреститься, но они все вдруг замерли и расступились.

В глубине зеркала, в чулках и мухоморовых блестящих туфлях, кокетливо поигрывая иссиня — чёрным боа на обнажённой шее, появилась Королева Грибного Пирога. Потупив взор, возбуждающе — призывно танцуя, она приблизилась к Мамуле вплотную и протянула ему блестящий разделочный нож. Он почувствовал печной жар, исходящий от неё, её сдобный запах. Он почувствовал непобедимое желание отведать её, и, даже не думая сопротивляться, вогнал клинок в пропёкшуюся королевскую мякоть. По самую рукоять! Потом ещё. И ещё!

Из длинного разреза брызнул прозрачный сок. Глядя немигающим взглядом Мамуле прямо в глаза, соблазнительно улыбаясь, Королева чуть отступила и безупречно ухоженными руками медленно отворила свою пропёкшуюся корочку, бесстыже демонстрируя шкворчащую грибную начинку...
- Давайте-ка без церемоний,- томно произнесла она голосом хозяина квартиры, — Проходите на кухню, располагайтесь, ставьте чайник. Пирог в духовке. А я пока оденусь.
- Как? — не понял Мамуля...

Картинка вдруг дрогнула, пошла кругами. Королева, будто испугавшись кого-то, прикрыла отверстое нутро и стала бледнеть.
Какое-то время она еще висела в сгустившемся воздухе над паркетом, а потом внезапно… лопнула!
Муть ушла. Сердце забилось ровнее, отсчитывая короткими порциями крови вновь запустившееся время.

Встряхнувшись, Мамуля решил, на всякий случай, твёрдо отказаться от рябиновки. Да и вообще… Пауки и прочие гады посещали его не раз. И не два… Но привыкнуть к такому он вряд ли смог бы...
- Пепельница там на подоконнике, — говорил хозяин уже из комнаты, — закуривайте, если хотите.

- Двадцать минут? — вопросительно замычал Серя, осматриваясь на кухне… А что за грибы?
- Мухоморы, — засмеялся хозяин, — кубенчики. Мы других не держим!
- Ну, если только двадцать минут и если только мухоморы, — окончательно сдался водитель. А то у меня на поганки аллергия!

Просторная кухня была устроена в уютном деревенском вкусе. Из приёмника, что-то про дельтаплан напевал Валерий Леонтьев. В чистой скатерти, многочисленных цветочных горшках и легких занавесках чувствовалась рука хозяйки. Окно было приоткрыто, слышалось ровное щебетание птиц. Серя посмотрел вниз и увидел двух близняшек в одинаковых розовых платьях, играющих возле фургона в бадминтон. Он размял сигарету, прикурил и посмотрел на часы:
- Мне сегодня еще на дачу ехать. Песок должны привести, и воды надо наносить на баню. Тесть завтра попариться хочет.
- Не ссы, Серя, — забубнил Мамуля, азартно разрезая пирог, — Всё успеем. И песок, и воду… И медные трупы.
Он приподнял дымящийся клин пирога, подставил ладонь, чтобы ничего не упало на скатерть, подул и едва ли не целиком отправил его в рот.
- Такого пайка я с Катькиного новоселья не пробовал, — чавкал горяченным кусом Мамуля, — Я ж со вчера не жрамши. Бубен чугунный. Болтает как глухонемого. Только что чуть не помер… Ей богу! Дернуло так, что хоть святых вон выноси. Думал — околею прямо в прихожей… Не дожидаясь перитонитов...
- А жисть-то перед глазами пронеслась? Видел что? — стряхнул пепел Серя.
- Не, такого не было,- Мамуля вытер подбородок полой халата и взялся за второй кусок, — Зато, вспомнил куда лотерейный билет на новый год спрятал. Пятихатку ж поднял, ёбана!

Серя, видя с каким аппетитом его партнер уничтожает пирог, затушил едва закуренную сигарету и потерев руки подсел к столу.


К вечеру небо над Москвой затянуло будто марлей. Ветер пропал совершенно. Стало душновато. На перекрёстке у светофора, в районе Елоховского собора, копошились менты, разгоняя намечающуюся пробку. Подъехала наконец скорая. Посреди дороги стоял небольшой сизый фургончик. Его водитель и пассажир неподвижно лежали рядом — прямо на тёплом асфальте. Две близняшки в розовых платьях с тротуара смотрели на их безжизненные медные лица. Тихонько приближалась ночь.