Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Было дело:: - ЗаморозкаЗаморозкаАвтор: Платон Сумрaq — Хотел бы я стать таким как мой друг?.. Зачем? Начнем с того, что ничего бы у меня не вышло. Больно мы с ним разные.— Вот именно. Но как же ваш спор? Уйти с работы и непрерывно пить целый год! Вы же работали с шестнадцати лет. Должны были уяснить, что только наличие постоянной работы может обеспечить человеку уверенность в завтрашнем дне и стабильной привязанности к нему достойной женщины. — Вы пришли поговорить о моем друге. Не обо мне. Читать проповеди о благе беспорочного и безгреховного труда — это не Ваша епархия. — Вы уже получили свой миллион? — Я хочу выпить. — Я вижу. И я не против. Лишь бы это не повлияло на внятность и результативность нашего с Вами интервью… — Я выпью? — За ради бога. Только, пожалуйста, давайте все по порядку. — Ну, слушайте… Прошло два года, как мы с ним снова встретились после значительного перерыва. Почти год мы просто выпивали. Просто много выпивали. Даже среди недели. Ведь мы оба работали. Приходилось знать меру. Но только я — закусывал, а он — никогда. Если вдруг выдавался денек-другой, что мы с ним проживали трезвыми, — мой друг вообще не ел. Конечно, в типичном понимании этого слова. И дело не в том, что он не умел готовить, или жил один. Дело в том, — что он мне не ясен, как кошка собаке… Вот он какой — мой друг. Вот с кем мы — не разлей вода. И еще хорошо, что он хоть ею пользуется. В смысле запивает. Запивает то, чем можно как следует напиться… Я еще выпью? — Алик… Не то. Все не то и не о том. Что с того, что есть, как минимум две разновидности пьяниц. Одни во время выпивки прожорливы, другим и маковая росинка в рот не лезет. — Извините, пьяниц я презираю. Мы с Гурманом — алкоголики. — Я тоже, бывает, выпиваю. Бывает, и лишку даю… Вот, как Вы сейчас. И уж если переберу, дня два на еду смотреть не могу. В этом мы с Гурманом почти схожи. А учитывая частоту вашего с ним пития… Когда ж ему, бедному, есть-то? Я Вас, Алик, спрашиваю про странности Вашего друга. Про странности. Про странности его самого. Про странности его деда… — Деда… Он тоже? — Нет, Алик. Дед Вашего друга никуда не делся. Но разве не странно было заключать с Вами столь странный спор нестранному человеку? Поэтому я и вспомнил про деда. В наши дни любой ребенок знает, что всякие там нелады со здоровьем или еще с чем — передаются через поколение. — Если Вы уж вспомнили про деда, тогда покажите мне того ребенка, который знает еще и то, почему его четырнадцать детей прохлаждаются по четырнадцати разным психушкам страны, а его единственный внук, ежедневно, в течение календарного года, напиваясь со мной в стельку, — по-прежнему в своем уме! — Да… Вам бы адвокатом быть, а не поваром. — Согласен. В этом собственно и заключается причина нашего спора. — Не поделитесь сутью? — Конечно, если это поможет скорейшей реализации его планов… — И Вашего миллиона тоже… — Кстати о миллионе. Вернее о двух. Сразу после школы, где мы с Гурманом десять лет отучились за одной партой, он с дедом уехал в Норвегию. Вернулся — всего два года назад. Когда мы встретились снова, сошлись на том, что оба хотим начать свое дело. Причем исключительно вместе, а не порознь. К тому времени мне осточертело работать на чужого дядю, а Гурману — на скупого деда. По приезде в Москву, мой друг почти день в день нашел работу. Стал копирайтером в рекламном подразделении одной норвежской компании… — Видно «скупой» дед руку приложил. — Видно… И, видно, поэтому… он работал копирайтером, мягко говоря кое-как… — Не понимаю. Единственный внук… И не псих. Откуда могут взяться хоть какие-то трудности в их общении? — А… Так было не всегда. — Что-то произошло. Возвращение в Москву — это следствие спонтанного конфликта с дедом. Я прав? Не было никакой многолетней неприязни. — Правы. Ведь фамилия моего друга, вроде как, способствует недурному аппетиту, и вообще — многому чего еще. Она у моего друга — Гурман. Но я — ем в три горла, а Гурман — нет. Я — Алик Гринев — еврей, а Гурман — нет. Да и что касается родных и близких; у меня — все дома, а у Гурмана — в психушке. Кроме деда… — Не вижу связи. Может, хватит прикладываться к бутылке? Нить разговора теряется. — Отнюдь. Дед у Гурмана — субъект крайне любопытный и загадочный. Его всегда занимало только одно. Усовершенствование заморозки пищевых продуктов. Особенно он был неравнодушен к проблеме длительного замораживания уже готовых блюд, — начиная от обычной жареной картошки и заканчивая любой гурманской снедью, типа черепашьего супа. — Заморозка продуктов — во всем обозримом мире давно поставлена на поток. — Но все же… зачем дед моего друга уехал заниматься этим в Норвегию? В России тоже есть зима, и холодильники, и снег, и лед. Странно, да? — Другие условия для работы, деньги, социальные программы. Мозги даром не утекают… — Почему Вы смеетесь? — Вы ловко поменяли нас местами. Желаете сменить тему или просто развезло? — Меня не развезло. Мне повезло. Мне повезло, что у меня есть друг по фамилии Гурман. — А почему всегда Гурман? — Вы же в курсе, каково у него имечко. — Логично. Так что там с миллионом? — С двумя! — С двумя. — Вечная история. Плагиат. — И кто у кого что украл? — Дед Гурмана большой дока в своем ремесле. Все атрибуты преуспевающего западного ученого имелись у него в достатке. И не более того. Его никогда не посещал призрак Нобеля… Дед Гурмана — непревзойденный трудяга. Но без новаторского креатива, — выше головы ему было не прыгнуть. — Заметь, Алик, я не перебиваю. Уважайте это. — Мне все равно. Я выпью? Да, мне все равно. Мне целый год хотелось выговориться. — А Гурман? — Выговориться Гурману про Гурмана? — Гурману про Гурмана? — Гурман у нас гений. Но он сам — об этом и слушать не хочет. Даже когда пьяный вдрызг. — Алик, держите мысль. Статья горит! — Ну, не бойтесь Вы. Успею я выговориться… Гурман — гений! Я не собираюсь это замалчивать. Понимаете?!.. Я выпью? — Не люблю повторяться. — А я люблю. И повторюсь. Гурман — гений! — Проще, Алик, проще. — Дед Гурмана одновременно невообразимо циничен и сентиментален до вульгарности. У него в Москве была роскошная квартира. В центре. Вылитый антикварный магазин… Вы не поверите… — Алик?! — Вы меня слышите? Я выпью?.. — ?! — Вы не поверите! Но в Норвегию… В Норвегию дед Гурмана вывез — только холодильник. — Правильно. Деньги — легче, чем антикварный магазин. — Вы меня слышите? Он ни черта не продал. За месяц до отъезда — старик мимоходом увидел в новостях избитый репортаж об одной многодетной семье, которая, мол, по вечной вине коррумпированных чиновников года три ютится в каком-то непотребном общежитии без надежды и канализации… В результате их жилищные условия резко изменились. — Вы впервые назвали его стариком. Может уже пора назвать его… Н-да… Даже слова не подберу. У человека четырнадцать детей… Внук, как Вы говорите… гений… — Дети не считаются. Они давно и надежно пристроены… — Н-да… — Но Вы же хотели услышать про гурмановские странности? — Про странности, а не про глупости. Вот холодильник в Норвегию вывезти — это странность. Про него… — Про него я и говорю. Представляете? Он вывез его полным! Точнее полной была только морозильная камера… — В Норвегию с полной морозилкой?! Может, и я, Алик, выпью? — Вот… выпейте. — Спасибо. Я пошутил. Я не пью… — Гений, я не понял! Опять залет. Чайник не кипит. Радио молчит. Все… Кальян не куришь. Я тебе, когда еще позвонил, что я в электричке?! — Снова-здорово! Есть хочешь? — Нет. Я по будням — только пью. — А шоколад? — Это не считается. И, кстати, если бы я не любил шоколад, у тебя бы никогда фольги не было. Тебе же некогда с дивана встать, дойти до магазина, пива хотя бы себе взять. А то… Вон. Трясет всего. — Алик, садись за стол. — Давай, уродец, наливай. По рюмке, и пойду кальян готовить. Темп, темп, темп! Я на пару часов и домой. — Что за удовольствие орать попусту. На коренщиц своих ори… Налито. — Давай, гений, за встречу! Примерно в таком духе все и происходило. Два закадычных друга. Десять лет в школе за одной партой. Потом — у Алика — армия. У Гурмана — откос по убедительным психическим обстоятельствам. Алик Гринев — и поныне служит по поварской части. Элайя Гурман — и поныне талантливый, но непризнанный композитор: потому и пашет тапером. Вернее пахал. Пока из одной ближневосточной страны не вернулся Алик. Там он семь лет трудился личным поваром посла РФ. До сегодняшнего вечера — мало, что менялось в режиме друзей. С безотказной помощью водки — убивали время по будням. В 05.30 — Алик едет на электричке на работу. В окраинную московскую и шибко ведомственную столовую. Дорога занимает два с половиной часа. Около 20.00 — вновь у Гурмана дома. В их родном поселке Лавкино. По выходным убийство времени было — жестче, длилось дольше и отличалось некоторым разнообразием. Хотя, — и разнообразие это давно стало безвыходно традиционалистским. Теги:
1 Комментарии
#0 16:42 03-12-2010Лев Рыжков
Сумбурно, непонятно. Если уж взялся диалог хуйачить, надо сделать так, чтобы было интересно, и героев было видно. А так — бубнеж какой-то монотонный и путаный. Прости уж, афтырь. Да уж. Невнятно как-то. Да и скучно. карочи… я гдето на трицатой строке запуталась чо к чему и почему… чухня какаято… Бухаете? О-о, да вы, оказывется, Гурма-ан! однако так непонравилась сумбурная хуйня как дно чужого грязного стакана но развернув собой начало дня вдруг затянула с простотой аркана налил бокал прохладного апсны нарезал тонко грубого масдама и погружаюсь вновь в чужие сны острее фарс и трогательней драма. . т.е. реально в данный момент, под впечатлением, пью ем и пишу. Автору респект за нестроение. (для меня не объяснимо) Действительно сумбурно. Не хватало описания эмоций и реакций участников диалога. Развязка тоже не понятна. Или смысл всего написанного заключался во всеобщем бухалове? Еше свежачок Когда молод в карманах не густо.
Укрывались в полночных трамваях, Целовались в подъездах без домофонов Выродки нищенской стаи. Обвивали друг друга телами, Дожидались цветенья сирени. Отоварка просрочкой в тушке продмага.... Однажды бухгалтер городской фирмы Курнык поссорился с Черным Магом Марменом. Мармен был очень сильным и опытным.
И вот Черный Маг Мармен проклял Курныка. Он лелеял проклятье в глубине своего сердца целый месяц, взращивал его как Черное Дитя – одновременно заботливо и беспощадно.... Поэт, за сонет принимаясь во вторник,
Был голоден словно чилийский поморник. Хотелось поэту миньетов и threesome, Но, был наш поэт неимущим и лысым. Он тихо вздохнул, посчитав серебро, И в жопу задумчиво сунул перо, Решив, что пока никому не присунет, Не станет он время расходовать всуе, И, задний проход наполняя до боли, Пердел, как вулкан сицилийский Стромболи.... Как же хуй мой радовал девах!
Был он юрким, стойким, не брезгливым, Пену он взбивал на влажных швах, Пока девки ёрзали визгливо, Он любил им в ротики залезть, И в очко забраться, где позволят, На призывы отвечая, - есть! А порой и вычурным «яволем»!... Серега появился в нашем классе во второй четветри последнего года начальной школы. Был паренёк рыж, конопат и носил зеленые семейные трусы в мелких красных цветках. Почему-то больше всего вспоминаются эти трусы и Серый у доски со спущенным штанами, когда его порет метровой линейкой по жопе классная....
|