Трудности перевода или – давай выйдем из клуба, пообщаемся

Автор: apatova Уже десять вечера, и не сидеть же мне дома у этих гостеприимных немчиков. Welcome Party is about to start, дом студентов, меня приютивших, находится совсем рядом с клубом, так что о времени можно не париться. Международный студенческий фестиваль в крохотном, но зато университетском городке (на улицах сплошь продвинутые европейские студенты на велосипедах и с пакетиком-другим гашиша в кармане) Грейфсвальде официально начинается сегодня ночью. Я нифига не успеваю, на мне висит куча дедлайнов, и какого хрена вообще надо было переться неизвестно куда в самый разгар семестра? Однако волосы уже почти высохли, мои глаза минимально подкрашены, в доме пустота и скукота — надо идти на пати.
Какой-то бешеный микс из лиц, лиц самых разных цветов, лиц с самыми разными разрезами глаз. Как бы мне хотелось забыть все эти стереотипы, но черт, китайцы держатся кучкой и бешено раздражают громкими разговорами на отвратительно звучащем языке, подвыпившие красивые девочки из Украины, все как на подбор на каблуках и с ярким макияжем, уже громко смеются штукам каких-то престарелых немцев, немцы-студенты же, организаторы фестиваля, держатся отстраненно и как-то крайне недоступно. Да, тут все равны, we are united in our differences, но роли благодарного евротреша (восточная Европа как правило), странных азиатов, гостей-афроамериканцев, напряженных мусульман и хозяев-немцев распределены предельно четко. Здесь как нигде больше я начинаю чувствовать свою белорусскую ущербность перед существующим только у меня в голове недосягаемым старшим братом – Европой.
Встречаю знакомым белорусов, у каждого в руке по пиву, разговоры ведутся о том, как бы свалить на эти дни и куда. Есть недорогой вариант в Амстердам – экскурсии и проезд всего 150 евро, а можно в Кельн, а есть еще и Копенгаген. Всем плевать на сам фестиваль, на некие никому не нужные воркшопы, ведь когда на страницу в паспорте наклеена заветная бумажка, виза в страны Шенгена, думать об организаторах и обидах преподавателей, к котором никто не пришел, уже некогда. Разговоры о возможных путешествиях меня утомляют — сама я точно никуда не поеду, поэтому приходится пробираться поближе к бару. В баре есть пиво, есть виски с яблочным соком (дороже в три раза), есть некие отвратительные на вид гамбургеры (мясо только соевое, как же эти веганы достали). Пива не хочется совсем, у меня в руке пластиковый стаканчик с алкогольным яблочным соком, а еще пришлось переплатить целый евро – за стаканчик. Когда верну стакан – получу свой евро обратно. Вот они, продвинутые капиталистические способы борьбы с загрязнителями пространства. Вспомнилось, сколько после себя обычно мусора оставляют белорусские тусовщики на опен-эйрах. Что-то в таких методах все же есть.
На сцене – темнокожая девушка Sister Fa из Синегала, у нее уже большой беременный живот, но пляшет она так, что о беременности забываешь мгновенно. Музыка задорна и так и заставляет то притопывать, то бедрами покачивать, но странно то, что по-настоящему никто не танцует – зрители лишь пялятся на сцену, изредка начиная тихонько подпевать. Содержимое моего стакана уже подходит концу, и до завершения концерта мне нужно умудриться пробиться к бару за добавкой. У стойки я встречаю девушку из Румынии, Каталину, с которой мы вместе ходим на воркшоп по политике и медиа. Каталина учится в Германии в магистратуре, надеется выиграть стипендию и на phd, и в то же время она замужем, и муж живет в Румынии. Вопрос возможности отношений на расстоянии для меня дико актуален, я расспрашиваю, как оно, насколько трудно и вообще реально ли так не то чтобы встречаться, а жить в браке. Не очень уверенно Каталина уверяет меня, что все окей, что главное в отношениях – это доверие, что для настоящей любви расстояние – это вообще ничто. К нам подходит девочка из Гонк-Конга, Тэрри, она не расстается с профессиональной камерой и пытается задокументировать каждый момент своего пребывания в Германии. Тэрри бегло здоровается со мной и возбужденно рассказывает Каталине, что тот симпатичный парень, которому Каталина строила глазки весь обед, уже уходит, и, между прочим, с другом, так что он – либо гей, либо просто single, иначе его girlfriend наверняка крутилась бы где-то рядом. Я почему-то победно смотрю Каталине в глаза, и пытаюсь всем видом своим показать, что весь этот ее треп про доверие и любовь, не разрушаемую никакими расстояниями – чушь собачья, и что сама Каталина, усиленно строящая глазки некому парнише – прямое тому доказательство.
Теперь на сцене два парня из я так не расслышала, какой группы, играют они очень жесткий dram and bass, и мне плевать, танцует кто-то рядом, не танцует, своему телу я уже не хозяйка. Музыка заполняет собой все мое внутреннее пространство, окружающие люди теряют свою реальность, я остаюсь один на один с битом и не замечаю ничего, происходящего вокруг. Минут через пятнадцать мое тело, учащенным сердцебиением и непонятно откуда взявшейся одышкой, резко начинает напоминать, что мне уже не пятнадцать, и я вынуждена остановить себя и немного отдышаться. Скафандр, в который закована моя бабочка, изнашивается, оказывается, быстрее, чем я рассчитывала, и в 20 он уже совсем не тот, что был даже пару лет назад. Гоня от себя деструктивные мысли, я сосредотачиваюсь на сцене и выясняю, что музыкой можно наслаждаться и просто так, не пытаясь через движения пропустить ее в свое тело.
Чуть вдалеке мне улыбается молодой человек, я улыбаюсь ему в ответ, и через пять минут переглядываний и улыбок он подходит знакомиться. Мы пытаемся общаться, выкрикивая реплики друг другу в уши, и степень искаженности понимания друг друга усиливается еще и потому, что язык общения, английский, для нас обоих не родной. В итоге он предлагает выйти из клуба и немного пройтись, я с удовольствием соглашаюсь, и вот мы идем по узкой грейфсвальдской улочке, болтая обо всем на свете. Все идет легко и непринужденно до тех пор, пока он не останавливается и не пытается обнять меня, очевидно с еще и целью приблизить свои губы к моим. Да, в самой ситуации нет ничего странного, я понимаю, ночь, клуб, алкоголь, но все это происходит абсолютно неожиданно, после моей последней реплики на тему манипуляции сознанием в медиа! Никаких тебе намеков или комплиментов, настраивающих на флирт с последствиями – ничего этого не было! Мне казалось, что я идеально выдерживаю нужное мне расстояние, а тут опаньки, немчик идет в наступление без объявления войны! Подожди, приятель, говорю я ему, отдаляясь, ты меня не так понял наверное. Ты что делаешь вообще? Мы с тобой просто беседуем, прогуливаясь по улочке. ВСЕ. Он игриво улыбается, вроде соглашается, мы проходим два шага, он снова проделывает то же, теперь более резко. Я снова отдаляюсь и осторожно начинаю говорить о том, что я несвободна, есть у меня любимый человек, по недоразумению оказавшийся в Беларуси в это время, и связи на стороне меня не интересуют вообще. Немчик опять улыбается, опять – игриво, я же пытаюсь понять, откуда такая непонятливость у вроде неглупого молодого человека. Он рассказывает мне, что друг, у которого он здесь остановился, уехал на два дня, и квартира свободна, и мне можно не напрягаться, место есть. Я не чувствую никакого страха или беспокойства, единственное, что меня терзает, это – что же я сделала не так, почему он уверен, что я просто ломаюсь? В итоге мне надоедает эта идиотская ситуация разговора с человеком, абсолютно меня не слушающим, я говорю, что иду обратно в клуб, и ускоряю шаги. Немчик догоняет меня, на лице и следа от этой игривости не осталось, и теперь очень серьезно спрашивает «так что, это все правда, ты действительно изначально не собиралась со мной никуда идти?». Чувак, да, конечно, не собиралась, иначе мы бы с тобой уже горели от страсти в квартире этого твоего друга! Что заставило тебя думать, что я просто ломаюсь? «Ну, ты мне улыбалась, а потом еще и согласилась выйти из клуба! Как же иначе, кроме как сигнал о твоей доступности сегодня, мне было понимать это?». Вопрос ставит меня в тупик, и после уточнений и попыток прояснить, не трудности ли перевода стали причиной таких непоняток, выясняется, что «немцы – это холодныя нация, и поэтому мы очень трепетно относимся к знакам. Улыбка девушки говорит о ее сексуальной заинтересованности, а соглашение выйти на улицу фактически подтверждает готовность провести эту ночь с незнакомым мужчиной». Ну вот, приехали. Забавная все же штука, межкультурная коммуникация — никогда не знаешь, где проколешься. Я говорю, чтобы он имел в виду на будущее, что с постсоветскими девушками эти знаки не работают, и улыбалась я потому, что настроение было хорошее, а из клуба выйти так вообще вполне логично, ведь внутри музыка играет настолько громко, что о любых разговорах можно забыть. Он же еще раз подчеркивает, насколько немцы внимательны относительно знаков и просит в будущем быть осторожнее. Короче, расстаемся на отличной позитивной ноте, оба растерянные донельзя.
Только войдя в помещение клуба, я встречаю знакомого парня из Азербайджана, он пытается выяснить, почему на моем лице написана такая растерянность, я начинаю рассказывать, он меня прерывает и предлагает выйти из клуба. Я начинаю хохотать и спрашиваю, что же он понимает под этим, и чего мне потом от него ждать. Несчастный никак не врубается в причину моего такого бурного веселья, в итоге мы выходим, я рассказываю историю, он улыбается.
Уже четыре ночи (или утра, но по ощущениям все же ночи), людей в клубе совсем мало, и от былого визуального разнообразия не осталось и следа – вокруг одни белые европейцы. Я зеваю все отчаяннее, пока одна немка, из организаторш, рассказывает о прелестях веганской пищи и о том, как она к их осознанию пришла. Мне нечего сказать, я здесь третий день и у меня страшная ломка – я хочу мяса, поэтому я молча киваю, ожидая, когда же освободятся ребята, в доме которых я живу, чтобы идти вместе домой. Наконец-то они прощаются с друзьями, я прощаюсь с влюбленной в веганство, мы выходим.
Спать хочется нереально, в голове гудит, я зачем-то вспоминаю, что за два дня мне нужно дописать третью главу курсовой и заключение. Напишу, куда денусь.
А вот поехала сюда я все же не зря. Экспириенс пока получается очень насыщенным. Основное, что я уже усвоила: все эти замечательные европейские фестивали, направленные на то, чтобы показать, как «мы все равны», в очередной раз подчеркивают, насколько мы различны и совершенно не равны. Белорусы сходят с ума от возможности попутешествовать, выпадающей так редко. Девочка-румынка крайне заинтересована в поиске немца-бойфренда, и думаю, в случае находки чего-то удачного, о муже она запросто забудет, ведь стипендия на phd вовсе не гарантирована, а ехать обратно в Румынию ох как не хочется. Китаянка маниакально фотографирует все подряд, в том числе и себя с незнакомыми европеоидно выглядящими студентами, для того, чтобы потом выложить тонны фотографий на фэйсбуке. Благополучный студент из Берлина, приехавший потусоваться к другу в Грейфсвальд, уверенно пытается снять девочку из Беларуси просто потому, что она ему улыбнулась. Ну не верю я, что с немкой он вел бы себя так же, да и все эти разговоры про знаки похожи на придуманный на ходу анекдот. И тут я вспоминаю, что на самом фестивале я видела довольно много девушек из арабских стран, носящих хиджаб. Ни одной из них на вечеринке не было.
Ну что ж, здравствуй, дивный новый мир равных возможностей!