Как сыграть роль в Желтом доме и не потерять рассудок (Окончание)

Автор: vpr 9.
Я был занят в пьесе, начиная с шестого акта, поэтому какое-то время сидел в зале, любовался Леной и разучивал текст. В перерывах мы ходили в буфет, и пили чай. Поговорить толком не получалось; постоянно встревающий в разговор Кнуров невразумительно благодарил за вчерашнее, целовал руку Лене и пожимал мою ладонь, приговаривая неизменное: «Весьма, весьма».
Отработав мизансцены в своих актах, я освободился к трём часам дня. Занял у Антошки сто рублей и пригласил Лену в ресторан. «Самый лучший, какой есть в городе» – сказал я. По мнению Антошки, самым лучшим было заведение под странным названием «Пищевая цепочка». Открыл его первый в городе кооператор, который потом свалил в Москву, продвигать креативную кухню, где по слухам в скором времени был застрелен более продвинутым в цепочке подвидом.
Интерьер ресторана оказался чересчур колоритным; стены украшали цветные росписи в стиле Шен У, напоминавшие его «Картины ада». Правда, вместо грешников были изображены животные всех мастей, а вместо чертей – добродушные повара в белоснежных колпаках. Глядя на разгул настенного гротеска, тешила мысль о том, что ты не являешься последним звеном в этом кровавом пикнике.
Лена выглядела просто сногсшибательно. Я даже на мгновение растерялся и утратил дар речи, когда она подошла к столику. Я чисто автоматически встал и отодвинул стул, приглашая свою даму сесть. Меню читал как в тумане, всё время поднимал глаза и рассматривал Леночку.
Насладившись рукотворными изысками шеф-повара, мы распили бутылку какой-то местной красной бурды, носившей эпатажное название «Дары высокого штамба», после чего меня конкретно повело. Я вообще не пью вина, предпочитая более крепкие и предсказуемые напитки. Я стал недвусмысленно намекать Лене на продолжении вечера в более интимной обстановке, ибо между нами искра пробежала. Да такой силы, что я теперь и помыслить себе существования без Лены не могу. Влюблён, в общем.
- Знаешь, Андрей… ты мне тоже очень симпатичен, но...
Она замолчала, а мне страшно захотелось узнать, какое такое «но» может помешать нашему счастью. Я начал терзать Лену расспросами, шутил, смеялся своим шуткам и, в конце концов, она сдалась, согласившись поведать о сдерживающих факторах. Начала издалека; в который раз за последнее время я слышу звуки этой заезженной пластинки? И дня не проходит, чтобы мне кто нибудь не намекнул на срочный отъезд из города N.
- Тебе и правда лучше уехать не дожидаясь премьеры.
- С чего бы? Тем более сейчас… я уже не могу уехать. Мне кажется, у нас могло бы всё получиться…
- Тем более, Андрей. В этом то и дело. С одной стороны я бы хотела этого, а с другой… мне страшно за тебя.
- Чёрт! Я ничего не понимаю, Лен. Объясни ты мне ради бога, что за тайны? Ты что, действительно веришь во всю эту хренотень? В то, что я отброшу копыта или пропаду сразу после премьеры?! Ты же взрослый человек, Лена… как так можно? У меня в голове не укладывается.
Лена смотрела на меня и только головой покачивала. Как будто я мальчишка и не в состоянии осознать всю серьёзность своего положения. Мне стало смешно и страшно одновременно. Я замолчал и посмотрел на настенные рисунки. Казалось, что они внезапно ожили и начали двигаться. Животные теперь всё больше напоминали людей, а белые фартуки поваров стали синими. Колпаки исчезли и на их месте появились маленькие рожки. Присмотревшись, я узнал в одном из чертей Козлоподобного. Он держал в лапах огромный половник напоминавший весло и размешивал кипящий бульон в почерневшем от сажи чане. На пузырящейся поверхности то и дело появлялись головы людей. Они хрипло кричали и хватали ртом воздух. Тогда Козлоподобный прикладывал их половником и топил… топил, не давая возможности выбраться на поверхность. Было тяжело отогнать видение и вернуться к действительности.
- Давай уйдём отсюда, – предложил я.
Лена согласилась, и мы вышли на улицу, где я смог глотнуть свежего воздуха и немного успокоиться. Мы прошлись по аллее и свернули в сторону её дома. «Не дай бог встретить кого нибудь из знакомых», – мысленно сказал я. Мне хотелось быстрее добраться до тюфяка и лечь. Правда, была вероятность, что дома меня снова будет ждать взволнованный Антон с «приятными» новостями. Допустим, меня ждут завтра утром в управлении местной СЭС, по причине повального мора, уничтожившего всех городских крыс. Они просто не смогли перенести моего присутствия в городе. Может даже наградят премией за вклад в борьбу с грызунами. Посмертно, после премьеры. Я вспомнил легенду о Гамельнском крысолове. Золота мне, конечно, не дадут, но венок с лентой, на которой будет выведено золотым курсивом: «Он спас город от крыс» мне обеспечен. А может и наоборот; этой ночью тараканы съедят председателя местного партбюро, а обвинят во всё меня, естественно… тогда мне действительно лучше бежать из города.
Прощание было коротким и волнительным. Перед самым подъездом Лена неожиданно повернулась ко мне, взяла моё лицо в ладони и поцеловала в губы. Я попытался перехватить её руку, но она быстро юркнула за дверь.

***
Антошка сидел на кухне и пил чай с баранками. Я расположился напротив. Круглов нанизал на каждый палец левой руки по засохшему кругляшку, делал глоток из кружки, после чего снимал с пальца очередную баранку. С силой сжимал челюсти, и каждый раз слыша хруст я морщился, представляя что изо рта Антона вот-вот посыплются обломки зубов.
- Ну как погуляли? – спросил Круглов.
- Хорошо погуляли.
- Как заведение? Лучшее в городе! – гордо произнёс Антон, как будто он там лично всем заправлял.
У меня не было желания обсуждать достоинства тамошней стряпни. Я спросил Антона, что за больница находится на улице Карнеги.
- Психушка. А тебе зачем?
Я рассказал Антону о своём утреннем визите в отделение и о причине, по которой меня вызывали. Сказал, что участковый дал мне бумажку с адресом, но я её выкинул.
- Там ещё фамилия главврача была, но это не важно. Ты случайно не знаешь, кто такой Алексей Алексеевич Вожатый?
- Вожатый? Это наш последний… ну, Хлестакова играл. Я тебе не успел тогда рассказать, ты и слушать ничего не хотел.
- Так ты говорил, что все того… дуба дали или пропадали.
- Ну, не все. Вожатый в дурку попал. Неизвестно ещё, что лучше…
- На этот раз всё? Больше не было никаких трагических финалов? Публичного самосожжения, иди ещё чего?
Антошка кивнул и сказал, что больше ничего такого не было. Я начал расспрашивать его про Лену. Не знаком ли он часом с её тайными воздыхателями. Подробно описал ему Козлоподобного и горца-Меланхолика.
- Постой-постой… ты где их видел?
- Встретил вчера, – отвечаю, – когда Лену выгуливал.
Круглов открыл рот, осыпая столешницу крошками. Вскочил из-за стола, расплескав недопитый чай и выбежал с кухни. Вернулся с альбомом, раскрыл его на коленках и начал быстро листать страницы с фотографиями. Руки у него тряслись так, что пару раз альбом падал на пол, и несколько карточек так и остались лежать на линолеуме. Наконец, он нашёл нужные фото и, освободив их из кармашка, положил на стол.
- Эти?
Трясущийся палец Круглова скользнул по глянцевой поверхности и остановился. Я посмотрел на фотографии. На одной из них снималась вся труппа. По центру – Звягин. Справа от него стоял Козлоподобный и улыбался. На второй фотографии были Кнур и Меланхолик. Похоже, на какой-то пьянке.
- Они и есть.
- Не может быть! Этого не может быть, посмотри внимательнее.
- Да они это… только вчера они были как с креста снятые, потасканные какие-то.
Антон сел на стул и рассеянно посмотрел мимо меня. Честно говоря, я и сам был несколько озадачен, даже напуган. Ещё не хватало с призраками Ленку делить. Я потормошил Антошку за плечо.
- Алё, Круглов. Ты мне скажи, кто из них кто.
- Тот, что на козла похож, это Попов из Питера… я тебе говорил прошлый раз… друг Звягина. А второй, это Пашка Зельман… который в машине сгорел…
- Зельман? Он же армянин… или грузин…
- Адыгеец – мрачно поправил меня Круглов. – Псевдоним у него такой был… Зельман.
- Выходит, они живы?
Антошка пожал плечами.
- Выходит, что да. Только, почему не объявляются?
Честно говоря, этот вопрос меня беспокоил меньше всего. Теперь я думал только об одном – как сложится моя дальнейшая судьба после премьеры. Может, отказаться? Ну её к дьяволу, премьеру эту! Собрать мотлох и рвануть на поезд. Сегодня же! И пускай они тут сами разбираются со своими психами, кусающими санитаров и шастающими по ночному городу мёртвыми адыгейцами. Я готов был уже идти и паковать вещи, но тут вспомнил про Лену. Уехать не попрощавшись я не могу, тем более что до премьеры ещё далеко – репетиции толком не начинались, дай бог к началу лета закончим. Да и куда я поеду? В Москву? Кому я там нахер нужен!
- Ладно, я спать пошёл. Утром отмажешь меня? Эй, Антоха!
- А?
- Я говорю, Звягину утром скажешь, что я по личным делам… задержусь, короче. Хочу с Вожатым потолковать.
Антон отрицательно замотал головой и сказал: «Ага».

10.
Я стоял напротив так называемого «Желтого дома» на улице Карнеги и пытался угадать, за которым из окон скрывается психопат Вожатый. А проще говоря, оттягивал время, не решаясь войти. Но раз уже пришёл, нужно топать до конца. Я пересёк улицу и толкнул массивную дубовую дверь. В регистратуре поинтересовался, как мне найти главврача и меня попросили подождать. Я уселся в зелёное дерматиновое кресло и огляделся.
Довольно старое двухэтажное здание с огромными окнами и высокими потолками. Я прикинул, что над головой не меньше шести метров наполненного воздухом пространства. Это впечатляло. Наверное, особо буйные должны были чувствовать себя в этом просторе почти как на свободе. От центрального фойе в две стороны уходило по широкому коридору, каждый из которых был перекрыт массивной металлической решёткой. По фойе и за решётками гуськом ходили понурые как бычки лысые санитары. Лично я не рискнул бы кого-то из них кусать или царапать. Плюнуть на лысину, ещё куда ни шло.
По диагонали пересекая холл, к моему креслу бодрыми пружинистыми шагами шёл старичок с бородкой клинышком и в очках с ужасающей диоптрией. Он напоминал пришельца, опрометчиво снявшего скафандр и хватанувшего кислороду. Как будто инородный газ выдавил глаза из орбит и теперь они болтались рядом с ушами, как две стеклянных розетки с маслинами.
- Вы ко мне? – спросил инопланетный гость.
- Наверное, если вы главврач.
Я поднялся с кресла и теперь смотрел на старичка сверху вниз.
- Андрей Кондратьев… меня участковый прислал.
- Да, да, да… хорошо, что вы пришли. Это просто замечательно.
Лично я ничего замечательного в этом не видел, но решил доктора не расстраивать. Старичок отсканировал меня своими убойными линзами и указал в сторону одной из решёток.
- Прошу вас.
Мне вручили халат, и мы поднялись на второй этаж. Прошли по коридору, пока врач не остановился перед одной из дверей, выкрашенной в режущий глаз салатовый цвет. Инопланетянин остановился и повернулся в мою сторону. Глубоко вздохнул и сказал:
- Очень звал. Очень… говорил, что вопрос жизни и смерти. Мы не поверили вначале, думали у него обострение… хотя, раньше за ним не водилось ничего подобного. И вдруг – на тебе! Позапрошлой ночью, как с цепи сорвался… доктора поцарапал. Как раз Атанас Михайлович по Карнеги проходил, когда больной стекло выбил…
- Какой ещё Атанас?
- Участковый наш. Он и справки навёл, разыскал вас. Спасибо, что пришли. Лично я не знал, что и делать. Мы его успокоили несколько… своими средствами, так сказать. Но это только на время. Так что, вся надежда только на вас. И прошу, ни в коем случае не называйте его по имени. Для вас он Иван Александрович Хлестаков, договорились? И смотрите, не говорите о том, что он умалишённый. И тем более не упоминайте больницу и так далее. Вы поняли?
Я ответил, что понял и старичок приоткрыл дверь, пропуская меня вперёд. Я оглянулся, как будто переступаю порог, откуда нет возврата. Хотелось последний раз взглянуть на мир, который я оставлю за салатовой дверью. Но вместо мира я увидел только два огромных глаза, сморщенный лоб и одобряющую улыбку доктора А.Л. Кузяева.
Вожатый сидел за столом. Ноги его были привязаны к ножкам кресла, а руки к подлокотникам. Слюней из уголка рта, всклокоченных волос, блуждающего взгляда и прочих атрибутов, свойственных нормальному психопату я не обнаружил. Чтобы привлечь его внимание я кашлянул, и он тут же повернулся ко мне лицом. Честно говоря, я бы никогда не запомнил его имени, настолько Вожатый был безликим и серым существом. Трудно было спроецировать на него подходящий образ. Больше всего он напоминал медузу, сутки провалявшуюся на песчаном пляже.
- Здравствуйте, – я сел напротив и представился. – Вы хотели меня видеть?
- Так вот ты какой? – задумчиво произнёс Вожатый и попытался дёрнуть рукой. Я испугался его реакции и откинулся на спинку стула. Показалось, что он обязательно закончит фразу словами: «северный олень». Мне стало смешно, и я закашлялся.
- Что вы хотели товарищ… эээ Хлестаков.
- Покоя, – ответил Вожатый, и по его щеке юркнула одинокая слеза.
- Этого я вам устроить не могу, извините. Я вообще не знаю, чем могу вам помочь. Меня попросили, вот я и пришёл. Честно говоря…
- Честно говоря, помощь нужна вам, а не мне.
- Не понял?!
- Вас уже определили на ведущую роль?
- Да.
- Что играем?
- Паратова в Бесприданнице.
- Хорошая роль.
- Послушайте, я и в театре мог об этом поговорить, понимаете? В театре. А не здесь…
Я осёкся, вспомнив рекомендации главврача. Вожатый продолжительное время изучал меня, а затем сказал:
- Интересный типаж. Можно понять Леночку.
«Вот как! Ему и про Леночку известно, не только про мою главную роль», – подумал я. Хлестаков был неплохо информирован для идиота, которого держат за железной решёткой. Я решил не поддерживать разговор на личные темы и промолчал. Вожатый вздохнул, потянулся, разминая спину. Повернул лицо в сторону окна, и не глядя на меня начал говорить:
- Знаете, если вы не собираетесь уезжать… а я так понимаю, что не собираетесь, будьте готовы к тому, что согласившись на главную роль, неважно где… в театре или в жизни, вы непременно пропадёте… погибнете или окажетесь в психушке. Уж вы мне поверьте. Вопрос в другом. Можно обойтись и без главных ролей. Можно всю жизнь сидеть как крыса в норе и носа не казать наружу… понимаете, о чём я? Так и не узнать, что такое успех, слава или любовь… выбор за вами. В общем то я зря вас позвал. Мне кажется, вы для себя уже давно всё решили.
- Что вы знаете о Лене? – не удержался и спросил я.
- Зачем вам искажённая информация? Вы скоро будете настолько близки, что сами всё узнаете. От неё. А теперь прошу вас, оставьте меня. Скажите доктору… впрочем, он и так подсматривает за нами… ничего не говорите.
- Хорошо товарищ Хлестаков…
- Да какой я к чёрту Хлестаков. Идите уже… на репетицию опоздаете.

11.
На сцене отработал по полной. Как в последний раз. Как перед смертью. Звягин попискивал от удовольствия с первого ряда. Кнуров уважительно шарахался, Лена наоборот, жалась ко мне, как передержанная невеста. Остальные почтительно внимали. В общем, вышел из театра как выжатый. Но, несмотря на это при тонусе.
Леночка выскочила на улицу практически сразу после меня, подхватила под руку и прижалась щекой к моему плечу.
- Куда пойдём?
Не припомню, чтобы собирался её ангажировать сегодня, но был рад. Радость попытался запихнуть поглубже за пазуху… не получалось. Лезла, проклятая, наружу.
- Прогуляемся. Всё равно денег нет, так что… разносолы Пищевой цепочки нам сегодня не по карману.
- Чёрт с ними.
Гуляли до вечера. Когда стемнело, в центре робко брызнул и засветился фонтан. То ли энергетики уже начали отмечать праздники, то ли попутали дату. Вдоволь насладившись внезапно обрушившимся счастьем, мы свернули на бульвар и долго целовались среди мощных тополей.
- Хочешь, пойдём ко мне?
Слова Лены прозвучали не то чтобы кстати, а в полной гармонии с происходящим вокруг и внутри. И мы пошли к ней.

***
- Ты уже не хочешь, чтобы я уехал?
- Нет.
Я провёл ладонью по изгибу её спины. Погладил тонкую шею. Запустил пальцы в густые тёмные волосы и вспомнил слова Вожатого о главной роли и о любви. Как бы всё ни закончилось, этот день я уже почти пережил. Он теперь мой и только мой. Интересно, Лена будет носить мне в дурку апельсины? Или цветы на могилку по выходным? А может быть через несколько лет придёт на кладбище, держа за руку патлатого карапуза, и скажет: «Смотри, тут лежит твой папа».
Я встал с постели и вышел на балкон, чтобы выветрить свежим воздухом дурь из головы. Лена неслышно подошла сзади и прижалась ко мне всем телом. Я почувствовал, как её пушок щекочет мне задницу.
- Лен, давно хотел тебя спросить… у тебя с этим… с Вожатым, тоже роман был?
- С Алексей Алексеичем? Что ты… он постный какой-то, на медузу похож.
Странно, именно так и мне показалось в Желтом доме на Карнеги. Но я не получил ответа и продолжал допытываться.
- Так был или не был?
- Нет, но он мне предлагал замуж. Ухаживал долго. Я отказалась.
- А с Пашкой.
- Всё тебе надо знать.
- Это важно, Лен.
- С Пашкой был. Он красивый парень… правда, шебутной очень.
Честно говоря, мне так не показалось. Спокойно себя вёл… там, в переулке. Дипломатично и без подпрыгиваний… не то, что Козлоподобный.
- А про Попова, что можешь сказать?
- Это допрос?
- Это я проявляю интерес, Лена.
- С Поповым всё так внезапно получилось. Пашка погиб, я одна была… в общем…
- В общем, пригрел тебя козёл?
- Ты ревнуешь?
- Не отвлекайся. Расскажи про Тихонова.
- Про кого?
- Про Тихонова, который от инсульта умер.
- А что рассказать?
- С ним был роман?
- С ним – д-ааа! С ним такой был роман, закачаешься, – Ленка игриво засмеялась. – Он же мне в отцы годился. Называл меня доченькой. В рестораны водил… в общем, хороший был человек. Добрый.
- А я?
- А тебя я просто люблю.
- Я за сигаретами схожу.
- Ты же не куришь.
- Тогда просто схожу… куда нибудь.
- Смотри, я не усну. Буду ждать.

12.
- Откуда он взялся, чёрт этот на мотоцикле, до сих пор не могу понять. Я уже почти улицу перешёл и тут он… не освещают ни хрена, бараны! Потом всё как в тумане поплыло. Город, огни…
- Вы успокойтесь.
- Да я спокоен. Я дом никак отыскать не мог, всё плутал без конца. Как же… Лена не спит. Сказала, что дождётся. Вроде и район знакомый, а не найти. Я в центр… кровь по лицу течёт, не вижу ничего. Вышел на площадь. Всегда театр подсвечивали, а тут – на тебе! Ни света, ни театра… ну, я стал расспрашивать.
- Ноги держите. У него снова припадок.

***
- И что дальше?
- А что дальше! Какого хрена издеваться? Я его просто спросил: «Где Драмтеатр?». А он мне: «Отродясь в городе не было никакого Драмтеатра. Кукольный и ещё этот… как его? Блядь!»
- Вы, главное не волнуйтесь.
- Я не волнуюсь. Я где, вообще?
- Всё нормально.
- Я вижу, что всё нормально. Я не буяню, спросил просто… ноги мне можете развязать? Затекли.
- Развяжем. Ваша фамилия Кондратьев?
- Нет.
- А как ваша фамилия?
- Паратов Сергей Сергеевич.
- Вы актёр?
- Я блистательный барин средних лет, мать вашу!

***
- Ха! А мы с вами кажется знакомы.
- Неужели? И кто я такой, по-вашему?
- Вы инопланетянин. Да, точно! Вы пришелец. Вы зачем скафандр сняли? У вас глаза сейчас лопнут.
- М-да… Как сейчас туго с местами у нас. Давайте его к Хлестакову в палату определять.
- Я ненавижу Хлестакова!
- Он хороший человек, зря вы.
- Он дрянь.
- Вы ошибаетесь.
- Ни сё ни то; чёрт знает, что такое!

Эпилог.
Я проснулся среди ночи. Скорее всего, из-за этой проклятой луны. Надо же было определить меня именно в эту палату. Хлестаков сидел на кровати и смотрел в окно. Явно нервничал. Его лучше в такие минуты не трогать, но я всё-таки позвал тихонечко:
- Вожатый, а Вожатый. Ты чего не спишь?
- Я же просил не называть меня этим именем… тьфу! Фамилией. Засветимся и тогда привет нашему плану.
- Не боись. Всё схвачено. Завтра из прачечной будет машина, и мы рванё-ё-ё-м…
- Да тихо ты, Паратов!
Я знал, что всё получится. В полдень будет Газ пятьдесят третий с кунгом на смену белья. Кладовщик подмазанный уже будет ждать возле котельной. Нам бы только за ворота выбраться, а там… свобода!
- Ты в Москву? – спросил Алексей Алексеевич.
Всё-таки тема волнительная для нас обоих; не каждый день из дурки бежишь. Поэтому, хочешь – не хочешь, а постоянно говоришь на эту тему. Думаешь – как всё пройдёт. Не спалишься ли по волнению или по дурости. Вот и Вожатый не выдержал. Интересуется, куда я тикать буду. «Хрен я тебе скажу, Хлестаков! Не твоё это дело. Мы только здесь заодно, а чуть за ворота – разбежимся поодиночке. Я сначала к Лене, куда же ещё. Вдруг она не спит, как и обещала? Не спит и ждёт, когда я приду».