Чудовища Марии

Автор: Ирма Сон разума рождает чудовищ *

Мария кормит с рук чудовищ. Кладет их с собой в кровать. Дарит монстрам фарфоровых кукол, фантики от самых вкусных конфет, цветные наклейки и марки. У каждого чудовища есть свое имя и место в сердце Марии.

Стефан – иссиня-черный с круглыми навыкате глазами спит всегда в ногах. Мусолит во рту большой палец с нежно — розовой пластиной ногтя. Маленький принц очень страдает от безответной любви. Уже с детства Мария знает цену своей порочности и власти над ним.

Джуна – золотисто-рыжая, пахнущая корицей и сдобная по бокам. Смешливая и круглолицая она до слащавости мила. Джу не тащит одеяло на себя и никогда не ворчит. Ей хочется быть сестрой, матерью, наставницей, но держат ее за прислугу.

Генри – качает Марию на руках, нашептывая на ухо страшные сказки. У него теплые пухлые ладони и мягкие губы. Мария почти любит его — огромного, доброго, забавного. Генри умеет рассмешить, ни в коем случае не заставит плакать. И так напоминает ей заботливого дядюшку. Отца в нем она, как ни странно, не видит.

Оля – некрасивая злобная девочка. Она постоянно хандрит и ноет. И вечно всем недовольна: мало игрушек, редко покупают ситро и мороженое, никто с ней не играет. Был бы повод обижаться. А еще она мастерица всяких пакостей: Оля прячет свежие полотенца, вырывает страницы из школьной тетради, залезает в грязных сандалиях на чистое покрывало.

Мария не боится чудовищ. Это они боятся Марию: в любую минуту-секунду их может не стать.

Мария взрослеет, монстры стареют вместе с ней. У Стефана появляются глубокие морщины и проседь в волосах. Теперь он носит очки и ходит с тонкой тросточкой. Все так же просит о невозможных вещах. Из жалости Мария протягивает ему гладкие узкие ступни с ярко-вишневым педикюром.
Джуна становится сентиментальной и ранимой. Прячется за шкафом, шуршит листами пожелтевших писем, ворует из бара коньяк. Учит ненужным глупостям. Мария редко ее слушает, но не прогоняет. Должен же кто-то следить за хозяйством.
Генри не помнит страшных сказок, своих ранних стихов и баллад. Мрачнее тучи он слоняется по дому, требуя водки и вдохновенья. Любовь престарелого дядюшки слишком навязчива. Генри – первый на выселение.
Из Оли вырастает красавица. Она, конечно, не без изъяна – много говорит и мало думает, но с такими недостатками можно ужиться. Ольга и Мария часто грызутся, неделями играют в молчанку и все равно делят на двоих – постель, телевизор и обед.

По вторникам и четвергам к Марии приходят мужчины, по понедельникам и средам – женщины. Иногда — и те и другие. В пятницу и субботу она не ночует дома. И лишь по воскресеньям бывает одна. Поэтому ненавидит воскресенья.
Воскресенье начинается с похмелья, изжоги и мигрени. Мария мается от скуки и своей бесполезности. Ей хочется совершить что-то безумное – прыгнуть с парашютом, опуститься на дно Марианской впадины, покорить Эверест. Но это еще унылей, чем валяться в кровати. Тогда Мария решает себя убить. Так чтобы это было прекрасно и запомнилось многим. Она набирает полную ванну, долго выбирает между розовым и апельсиновым маслом, лавандовой и эвкалиптовой солью. Нарочито медленно раздевается, отхлебывает из бутылки выдохшегося вина и наконец погружается с головой в душистую воду. Впитывает в себя мысли о смерти как губка. И тут представляет, как тело страшно раздуется, превратится во что-то омерзительное. Липкое. Найдут ее в лучшем случае дня через три-четыре. Голую. Синюшно — обрюзгшую. Уродливую. Санитары, морщась и чертыхаясь, будут вытаскивать ее из помутневшей воды, скучнейшего вида господин составит свой еще более скучный протокол.

Мария выныривает, прокашливается и ошалевшими глазами смотрит по сторонам. Тонкие пальцы тянутся к бритве. Зажмурившись, Мария надавливает на запястье, но лишь царапает кожу. Прикусывает губу. И все равно не получается вглубь. Душистая вода остывает. Поеживаясь Мария, выходит из ванной. Перерывает всю аптечку в поисках вечного сна. И опять безуспешно. Анальгин не снимает головной боли, но вместе с кофе прибавляет бодрости. Целый день Мария бродит по злачным местам и притонам. Предлагает себя жутким проходимцам. Пьет что-то похожее на яд. Затягивается едким туманом. Подбирает Марию, то ли ангел, то ли бес.
- Я покажу тебе своих монстров, — говорит он ей.

Монстры кормят Марию из алюминиевой миски. Дарят ей десять минут на отдых, кружку спирта и пару кубов «мульки». Насытившись, бросают на циновку. У каждого чудовища есть свое имя и право на тело Марии.
Алик – любит, чтобы ему целовали ноги. Захватывали губами пальцы. Проходили языком по шероховатостям пятки. Обсасывали выступающие косточки. Поднимались выше по волосатой голени прямиком к паху. У Алика маленький член и большие яйца. За эту несправедливость природы расплачивается Мария. Ногти царапают небо, ворсинки щекочут язык, ступни раздирают рот. Мария захлебывается рвотой, слюной и слезами, но Алику сложно быстро кончить. От бессилия и сухой злости он бьет ее ногами.

Ди – пахнет мускусом и рыбой. Ей нравится душить, но не до конца. Так чтобы жертва знала, что это только начало. У Ди всегда новый сценарий, но старые девайсы. Неряшливая, крикливая, слишком сосредоточенная на двух своих дырках, она измывается над Марией часами. Чертовски заводится, когда наблюдают. Монстры подбадривают. Улюлюкают. Снимают на камеру. Присоединяются. Ди пускает Марию по кругу, совсем не потому по которому бродил Данте. Ад Марии реальнее.

Герман – обычно в маске и массивных ботинках. Он раскачивает Марию на джутовых канатах, нашептывая на ухо что-то про узкую попку и пухлые губки. У него влажные ладони и крупные белые зубы. Герман колдует с огнем. Буква его имени распухает на коже. Багровеет. Сочится. Этот знак не смыть водой или мылом. Это прощение не выпросить, стоя всенощную. Этот перстень идеально гладкий от лобызаний. Вкус серебра навсегда у Марии во рту. Сам Герман ничем не пахнет.

Вера – еще ребенок. Она наряжает Марию как куклу, заставляет изображать комнатную собачку или лошадку. Для нее не существует слова нет и запретов. Вера, как и Ди любит работать на зрителя. Легко входит в роль. Не чувствует усталости. Но мало что умеет. По большей части притворяется. Ведомая по жизни, она сама иногда становится шлюшкой. Разве что с ней обращаются бережно.

- Ты грязная внутри,- говорят монстры Марии, направляя на нее струю ледяного душа. И уже через пару минут окунают в обжигающую до красноты воду. Мария жадно хватает ртом воздух. Бьется в ознобе на итальянском кафеле. Ловит плевки и насмешки тех, кто позволил ей сегодня выжить.

Потом Марию по очереди трахают какие-то чурки. Монстры в это время неспешно курят, пьют вино, болтают о пустяках. На вечер у них куча планов. Мария может вдоволь мечтать о смерти.