Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Графомания:: - Темные небеса. Предисловие и начало первой главыТемные небеса. Предисловие и начало первой главыАвтор: Владимир Павлов Вместо предисловия.Недавно я взял субподряд на ремонт психиатрической больницы. Рабочие отчаянно демонтировали один из этажей. Я изучал схему проводки в ординаторской. Странное любопытство подтолкнуло меня открыть стол. Там, вместе с кучей эпикризов и больничных листов, забытых по безалаберности, я нашел историю болезни одного больного, которая просто поразила меня. По накалу страстей, по силе напряжения между двумя полюсами духовности, Добром и Злом, это нечто необычное. К ней прилагались обширные дневники самого больного. Когда я воссоздавал историю этой мятежной души, я стремился к достоверности прежде всего внутренних переживаний, а не внешней цепочки событий, которая и бедна, и неинтересна. Глава 1 Меня везли по черной дороге в нарисованный мрак улицы. Я интуитивно чувствовал, что постоянно нужно притворяться кем-то другим, менять свою энергетическую оболочку, перевоплощаясь в совершенно иную сущность, иначе сидящие рядом со мной громилы разорвали бы меня на куски. – Это Иван Грозный у нас? – Да. Сидящий рядом со мной верзила с железными жилистыми руками загоготал. Он то и время подталкивал меня локтем в бок. – Я – Распутин, – сказал я совершенно распутинским голосом, и мне показалось, что у меня в этот момент выросла борода. – А-а, Распутин! Сосать будешь. Мы тебя сейчас где-нибудь здесь вытащим и убьем. Страх сжал мне сердце, но я понял: если смотреть в верхний край окна машины, туда, где ночь казалась не такой суровой и безжалостной, можно спастись, они просто меня не заметят, как будто бы я пустое место. Машина завернула в конце улицы налево и поехала вдоль длинного забора к металлическим воротам. Разбуженный посреди ночи охранник не сразу открыл. Проехав, мы повернули ко второму корпусу, прямоугольному пятиэтажному зданию. Меня вытащили за руки и поволокли по коридору, пока, наконец, я не очутился в кабинете. За столом сидела женщина в белом халате и внимательно смотрела на меня. Рядом – на стуле – пожилая женщина в засаленном халате, видимо, санитарка. – Ну, что? Рассказывайте, — обратилась она ко мне. – Я… должен вам кое-что показать. Я показывал вашему специалисту… Там… глаза. Они у него горят белым! Вот посмотрите! Грабовой!.. Это Азазель! Он взял на себя Азазеля!.. Я почувствовал, как какая-то черная сила внутри меня хочет меня уничтожить. Мне нужно было перевоплотиться в нее, слиться с ней, чтобы она меня не заметила и не тронула. Я дал ей выйти из себя. Из меня вырвался нечеловеческий вопль, потрясший тишину коридоров. – Ууу!.. Вампирище! – злобно пробурчала санитарка. По ее глупому лицу разлилось негодование разбуженного ночью человека. Врач что-то записывала, больше не глядя на меня и не задавая вопросов. В кабинет зашла полная пожилая женщина. В ее руках была пижама. – Пойдем. Она отвела меня в ванную, находившуюся в этом же коридоре. Предчувствие чего-то огромного и страшного не отпускало с тех пор ни на минуту. Голубой кафель, положенный еще с советских времен, «впился» в меня обжигающей тоской. – Раздевайся. – Зачем? – У нас нельзя здесь в домашней одежде. Вот тебе пижама. Тапочки у него есть? – спросила она у кого-то в коридоре. Я молча разделся. – Залезай в ванную. Сейчас мы тебя помоем. Ты откуда такой грязный? Борода нестриженная, волосы… – А, горячо! – Вот так? Еще горячо? Непривычно было ощущать себя таким беспомощным. Но горячая вода – вот она, магия воды! – вмиг сделала меня послушным, склоняющимся перед мощью этого великого нечто, этого учреждения. Мочалка была жесткой, как наждачка. Выключив воду и обтерев меня, женщина дала мне одеться. Сама одежда – неудобная пижама нелепого синего цвета – была пропитана чем-то специфическим и влияющим на сознание. – Коля, Вася, ведите его. В коридоре меня ждали убогие ублюдки – только так я могу назвать этих существ, утративших человеческий облик. Один был в пижаме, другой – в трико и джинсовой куртке. – Держи, держи его. – Упирается, блядь! – Держи его, Коля, он рвется! – Вампирище, блядь! Я не понимал, куда и зачем меня ведут. И даже не сопротивлялся. Просто представил проходящую через меня ось, уходящую глубоко под землю. Они едва могли сдвинуть меня с места, хотя я не держался и не упирался. – Коля, ты сегодня, когда чифирил, забыл тряпку повесить. – Коль, ну ты чего! Ослаб! Когда меня потащили по лестнице вверх, я вновь попытался заземлиться, войти в то особое состояние, когда никто тебя не может сдвинуть с места, и у меня почти получилось, но один из тех, кто меня волок, худой и жилистый нелюдь, у которого постоянно вываливалась слюна изо рта, дал мне под ребра и хорошенечко рванул к земле. Они почти внесли меня, когда на одном из этажей открылась железная дверь. Санитарка с недобрыми глазами проводила нас в палату. Пришла медсестра со шприцем. – Подставляй жопу. – Не делайте этого! Я не согласен, это незаконно… – Вали его с ног!.. Сука… Держи, ну чего ты ослаб?! – Здоровый, сука! – Вали на кровать… держи!.. – Коля у нас сегодня от чифира ослаб. Да, Коля? Вколов мне что-то, от чего у меня помутнело в глазах, они положили меня на одну из коек, привязав. Ночь за зарешеченными окнами не кончалась. В палате было двадцать семь коек. Уродливые твари, привязанные или просто лежащие, то и дело издавали нечеловеческие вопли и стоны. Это мучило меня, высасывало жизненную силу. Мне страшно хотелось в туалет. – Дядя-санитар, дядя-санитар, я в туалет хочу! – Молчи там, а то ебну. Фигура немолодого мужчины была словно вырезана из черного камня. В проеме выхода, где он сидел, на фоне коридора с включенным светом, он казался египетским жрецом или богом. – Дядя-санитар, дядя-санитар, я сейчас не выдержу! – Сейчас. Он подставил бутылку, и я облегчился. – Я пить хочу! Дайте мне воды! В этом заскорузлом человеке я чувствовал силу и стал подлизываться как щенок. – Сейчас дам. Вот. Пей. Я проваливался в темные грезы, а реальность становилась сном, из которого выныривали то и дело лица дурачков, страшные, изуродованные лекарствами, которые помогали санитаркам убираться и ухаживать за такими, как я; голоса врачей, которые о чем-то меня спрашивали; ложка с тарелкой, с которой меня кормили, пока я был привязан. Входила медсестра с красивым недобрым лицом, та самая, что сделала мне укол. – Мне нужно срочно выйти отсюда! Когда меня отпустят? Улыбнувшись, она отвечала: – Ну, вот, когда поколем вас, таблеточки попьете, тогда отпустим. – А вы знаете, что Грабовой – антихрист? – Не знаю. – Вы верите в Бога? – Я верю в себя и в своего мужа. – А за что меня так избили, когда привели в палату? – А ты поднял руку на женщину. У нас так: если ты поднял руку на женщину, тебя избивают. Я смутно вспоминал, что, когда мне что-то вкалывали, я сопротивлялся и случайно кого-то задел. – А почему меня били, когда везли сюда? – Не знаю. Это милиция вас к нам привозит. Сотрудники милиции. Меня отвязывали; мне с трудом давалось делать два шага. Что-то свинцовое наваливалось. Я переживал все жизни тех людей, которые жили в этом районе, их прошлое, настоящее и будущее; мне казалось, я вижу их мысли; их чувства давили на меня немыслимым грузом, чувства тысяч человек… …Медсестра, которая выругалась матом и велела меня опять привязать. Теги:
-2 Комментарии
#0 15:44 22-09-2012Владимир Павлов
Ну что, товарищи, засылать продолжение? Мавроди с Грабовым вместе чалился. Писал что тот чушком был, а сам он авторитетно сидел. Конечно! Без тебя здесь как-то бледно и однообразно. Ждем-с! Если автор в продолжении опишет состояние гг после лоботомии, то пожалуй это будет интересно почитать Там в истории болезни дата госпитализации — 16.04.2004г. Видимо, тогда для некоторой части мистически настроенного населения «чушок» был «богом»(или «дьяволом») Кстати, феномен интересный, описан еще у В. Бехтерева: т. н. «психические эпидемии». Стоит появиться в какой-нибудь деревне «проповеднику» или «мессии», тут же учащаются случаи попадания психически нестабильных личностей в психбольницы. Диагноз у прототипа героя тоже интересный: шизофрения параноидная тип течения эпизодический с нарастающим дефектом. Как раз подходит под феномен Бехтерева. Ладно, сезон сериала «Темные небеса» можно считать открытым! Ева, там исчо будет секс с санитарками, наркотики и случай людоедства. Лоботомия, кажется, была у Кена Кизи. Хотя, там он не описывал душевное состояние новоиспеченного «овоща» секс с санитарками, наркотики и случай людоедства это предсказуемо, а вот узнать душевное состояние «овоща» мне было бы интересной.Но автор ты *интересней Замучил меня этот тэдевять *интересней Замучил меня этот тэдевять Во как! Во как! И теперь мне интересно как бы реагировал остроумный Швейк, если бы его так зачетверило как меня( В принципе, и без трагической лоботомии, которую сейчас не делают, там превращают в «овоща» с помощью лекарств. Так что, думаю, ваше любопытство будет в некоторой степени удовлетворено Еше свежачок Порхаю и сную, и ощущений тема
О нежности твоих нескучных губ. Я познаю тебя, не зная, где мы, Прости за то, что я бываю груб, Но в меру! Ничего без меры, И без рассчета, ты не уповай На все, что видишь у младой гетеры, Иначе встретит лишь тебя собачий лай Из подворотни чувств, в груди наставших, Их пламень мне нисколь не погасить, И всех влюбленных, навсегда пропавших Хочу я к нам с тобою пригласить.... Я столько раз ходил на "Леди Джейн",
Я столько спал с Хеленой Бонем Картер, Что сразу разглядел её в тебе, В тебе, мой безупречно строгий автор. Троллейбус шёл с сеанса на восток По Цоевски, рогатая громада.... С первого марта прямо со старта Встреч с дорогою во власти азарта Ревности Коля накручивал ересь Смехом сводя раскрасавице челюсть. С виду улыбчивый вроде мужчина Злился порою без всякой причины Если смотрела она на прохожих Рядом шагал с перекошенной рожей.... Смачно небо тонет в серой дымке Повстречать пора счастливых дам. Путь осветят в темноте блондинки Во души спасенье встречным нам. Муж был часто дамой недоволен Речь блондинки слушать он устал Только вряд ли хватит силы воли Бить рукою ей с матом по устам.... Мне грустно видеть мир наш из окна.
Он слишком мал и что он мне предложит? Не лица - маски, вечный карнавал! Скрывают все обезображенные рожи. Но там, шатаясь, гордо ходит Вова. Он гедонист, таких уже не много. У Вовы денег нету, нет и крова Стеклянный взгляд уставленный в дорогу.... |