Спор

Автор: Лилит - Ты божественна, - он погладил шелковую поверхность родного животика, и потянулся. – Но мне пора.
Резко отвернулся и встал с кровати. Натянул брюки, рубашку, пиджак. Потом – ботинки, дубленка, телефон, ключи.
- Ну, увидимся, я позвоню, - как обычно, в ответ – молчание.
На улице было мерзко, так и хотелось бросить все на свете и не уходить никогда из маленькой квартирки в холодный дождь, а лежать себе, нюхать терпкий запах ее тела, слушать ровное дыхание… Он вспомнил, что надо не забыть купить памперсы. Да, еще хлеба и сока – жена просила томатного. На часах было уже пол-одиннадцатого, придется ехать в круглосуточный, и надо еще придумать отмазку, где был так поздно…
- Блять! Куда ты прешь???? Сукаблянахуй, чуть не задавил!!!!!
Из черной коробки-тьмы прямо перед капотом вдруг выросла бабка. Обычная старая бабка, которые падают под колеса иномарок, чтоб обеспечить себе хорошие похороны, которые нихрена не видят, а все равно прутся на рынок, на почту, да, куда угодно, лишь бы стать кому-то поперек дороги и, шамкая беззубым ртом, проорать что-то про неблагодарную молодежь и правительство. Такая же точно стояла сейчас перед ним и блымала ошалевшими лысыми глазами.
- Ой, сыночек! Спасибо тебе, родной – не заметила я тебя, совсем уже старая, не вижу ничего.
Ему, грешным делом, подумалось, что, сбей он ее сейчас, была бы хорошая отмазка для жены, почему его так долго не было. Он кивнул головой, показал рукой, чтобы бабка проходила, и отвернулся
- Дай Бог тебе здоровья и долгих лет жизни!
Бабка перешла на другую сторону улицы и остановилась у обочины, провожая взглядом большую машину. У него вдруг кровь прилила к голове, и зачесался затылок.
В супермаркете почти не было людей, только престарелый ара пощипывал свою девку за пузо и задницу, проверяя, сколько ей можно купить пирожных к коньяку, а та каждый раз хихикала. Да, у них вечер только начинается. На лице у него расползлась заговорщическая улыбка, и мысли приобрели оттенок порно. Он подошел к кассе и уже собирался поставить покупки на подставку, как, откуда ни возьмись, перед ним выползла старушка - божий одуван, пух из-под шляпы, нафталиновое пальто – все дела – такие обычно тусуются в церквях, или на рынках, откуда она тут взялась, еще и так поздно, было непонятно. Пока он разглядывал этот анатомический памятник, 300 грамм варенки, пачка печенья и сгущенка стояли перед его корзиной, первые в очереди.
- Ой, маладой чилавек! Пгастите, я Вас не заметила! Вы не пготив, если я пгойду?
- Да. Пожалуйста, проходите, - странно, что-то все его сегодня не замечают, вроде не маленький, благо, настроение пока было хорошее, и он пропустил старушенцию к кассе.
- Вот, спасибо! Такой пгиятный молчек! Не то, что некотогые! – бабка покосилась бесцветным взглядом в сторону ары со шлюхой, - всего Вам хогошего!
Да, да, ваши бы, блин, пожелания, да тому самому – в уши, скривился он.
Чуть позже старушка с банкой сгущенки в руках остановилась у дверей и пристально посмотрела сквозь заднее стекло отъезжающего авто на водителя. У него опять засвербело в затылке.
*********

Как только дверь захлопнулась, она скинула халатик, запихнула себя в тесную одежду, схватила ключи от машины и дома, и выбежала на улицу. Его машина еще была видна – аккуратно приседая на ухабинах, она выезжала из двора обычной 9-тиэтажки. Она села в свою малолитражку и выехала следом. Это должно было случиться – рано или поздно она так поступала со всеми своими мужчинами. Просто ехала за ними. Выслеживала, и заходила вслед за знакомыми ботинками в большие квартиры, к чужим, непохожим на нее женщинам, которые не сразу понимали ЧТО вошло к ним в дом. Но постепенно их глаза становились колючими, и крики начинали резать мозг. Одна даже пыталась побить ее первым, что попалось под руку – детским велосипедом. Дети плакали, иногда ей предлагали деньги, а иногда выгоняли, или отмораживались: «Дорогая, я впервые вижу эту девушку», - и приходилось рассказывать пошлые подробности из жизни «любимого». Она понимала всю тупость своих поступков и нелепость своего положения, да и ничем хорошим это никогда не заканчивалось. Однако, как бы ей ни хотелось не делать этого больше, ее инстинкт собственничества и жажда обладания желанным, привитые с рождения, оказывались сильнее разума, и в какой-нибудь из вечеров она быстро одевалась и бежала вниз по лестнице, потому что надежнее лифта, а потом нервно сжимала руль и курила, как сейчас. Из-за какой-то бабки, выскочившей на дорогу перед его машиной, она чуть не выдала себя, чуть не подъехала слишком близко, но теперь они отъезжали от супермаркета, на расстоянии метров в 100, и все было спокойно. Может, на этот раз ей повезет? Может, он плюнет на все, поймет, что она – лучше всех, и уйдет? Все-таки, этот раз – седьмой. Счастливое число… Да, в этот раз обязательно все получится, он с самого утра чувствовала, что сегодняшний день – особенный и что-то должно произойти. Что-то необыкновенное.
*********

Дорога сегодня была хорошая, аккуратно подкладывала свое твердое тело под колеса. Так бы ехать еще, и ехать, но уже до дома было недалеко. Дома – жена, опять нужно рассказывать, где был, почему так долго. Не поверит, обидится, она в последнее время часто стала обижаться – догадывается, наверное. Придется придумать, что машина сломалась, что потом очередь в магазине была, но это – максимум час-полтора, а он задержался на три… И накой ему все это сдалось? Семья, дом, любовница, работа – бросить бы все к чертовой матери, все продать, забрать деньги и смыться куда-нибудь подальше, да, подальше от людей, от машин…
Слева у обочины лежало нечто, похожее на человека и не двигалось. Он притормозил и вышел из машины. На тротуаре лежала пожилая тетка, и, казалось, даже не дышала. Какой-то старушечий вечер сегодня. Внезапно ему стало ее жаль, и захотелось помочь.
- Женщина, Вам плохо?
Тетка повернула лицо, и его тут же обдало вонючей волной перегара. Бухая… Зря остановился: жена теперь точно будет нудить, что поздно пришел.
- Кому плоххо??? Тты ччё – аххуел совсем? Думаешь, ссука, раз молодой, то только тебе хорошо? А, на тебе – саси хуй! Мне сегодня тоже хорошо! Мможно сказать – луччше всех!! И получше, чем тебе: мне ж, блять. Ни перед кем отчитывацца не надо. Не то, что тебе – блядун же, небось, а? Все вы такие… Ну, чего уставился? Песдуй к своей жене, расскажи, что пахал весь вечер и устал! Иди, давай, иди нахуй отсюда – может, повезет, и простит она тебя…
Он хотел, было, наехать, сказать что-то в ответ, но передумал, махнул рукой и пошел к машине, почесывая затылок.
*********

Она остановилась позади него, и закурила. Странно – зачем он вышел? Рядом нет ни одного дома, до ближайшего – метров 300, и нужно свернуть с шоссе. Так, он отъехал от обочины… Она завела двигатель и тронулась следом. Жутко хотелось посмотреть, что же заставило его остановиться? Одним глазом посматривая в сторону его машины, она медленно подъезжала к тому месту возле обочины. Он свернул с левого ряда, через две встречные. Она все еще была в правом ряду, потихоньку пробираясь в темноте к заветному месту, где лежало что-то большое и темное. В свете фар мелькнула черная туша и тут же исчезла. Пожав плечами, она включила поворот и крутанула руль влево. Серая пелена, расползшаяся по всему лобовому стеклу, скрыла из вида преследуемую машину. Она даже не успела запаниковать.
*********

Он уже подъезжал к стоянке перед домом, когда раздался визг тормозов и металлический скрежет, заставивший его содрогнуться. Неужели еще одна авария? Звон разбивающегося стекла, последний долгий сигнал клаксона, вдавленного в руль чьей-то грудью, и самая длинная в чьей-то жизни секунда тишины.
*********

- Да она выскочила как сумасшедшая, прямо на встречную – я сам видел.
- Вечно от этих баб за рулем одни неприятности.
- Тише, человек же умер, а вы…
- Надо вызвать «скорую»! У кого-то есть телефон?
- Боже, такая молодая, что ж это творится???
Вокруг места ДТП уже образовалась пробка, копошились менты, рядом топтались на месте любопытные жители соседних домов, кто-то всхлипывал, уже слышна была сирена подъезжающей «неотложки», а водитель злополучного «КАМАЗа» сидел на бордюре, обхватив голову руками.
Чуть выше него в воздухе висела никем незамеченная скамейка, с которой свисало три пары ног.
- Выходит, ты там что-то напутала в своей книге?
- Ничего я не путала. Кто-то сегодня должен был умереть, лично мне абсолютно все равно – кто именно. Решать было вам
- Ну, он же оказался таким милым парнем – даже не сказал вслух, что подумал, когда я прыгнула ему под колеса…
- Да-да, а когда я влезла перед ним в очередь, он даже и не думал ничего такого…
- Ага, потому что у него все мысли были об этой шлюхе. Поделом ей – не надо было лезть в чужую судьбу! Тупоголовая скотина…
- Несчастная, она так и не поняла главного за всю свою короткую жизнь…
- Вот ее ниточка – совсем тонкая была…
- Ну, ладно, хватит ныть. Как там Орфей про нас сказал – «Дщери благого отца…» Вечно вам всех жалко! Вам надо было родиться не мойрами, а музами какими-нибудь – больше толку бы вышло
- Да, а тебе тогда дай волю – ты бы всех смертных уничтожила!
- И правильно бы сделала – никакого от них удовольствия
Видение постепенно растворялось в воздухе, и голоса трех старушек становились неслышимыми. Одна из них поправила свое веретено, другая поставила рядом с собой небольшие весы, а третья закрыла на время лежавшую на коленях книгу, заложив нужную страницу ножом. Скамейка взмыла в небо и исчезла из вида, а сидевшие на ней мойры все спорили, кто же из них был прав…

Мойры (M o i r a i, мойра, букв. "доля", "часть", отсюда "участь", которую получает каждый при рождении) - богини человеческой судьбы. Клото с веретеном в руке, Лахесис с меркой или весами, Атропос с книгой жизни и ножницами. Лахесис, "дающая жребий", отвечает за прошлое, она назначает жребий еще до рождения человека и следит за его исполнением. Лахесис как бы разматывает и пропускает сквозь жизненные невзгоды, превратности судьбы, через всю жизнь смертного человека ту нить, которую для каждой судьбы прядет Клото. Нарушить жребий невозможно, исполнить его помогают все боги.
Ее сестра Клото, "пряха", мойра настоящего, прядет нить, на которую нанизаны события настоящего времени в человеческой жизни.
Атропос же - мойра будущего, "неотвратимая" - неотвратимо приближает будущее человека и перерезает ножницами нить человеческой жизни, тем самым обрывая ее.
(Энциклопедия античной мифологии)