Богема в «совке» и мусор вокруг

Автор: bjakinist. (Васькин А. А. Повседневная жизнь богемы от Лили Брик до Галины Брежневой. — М.: Мол. гвардия, 2019. — 573 с. : ил. — (Живая история. Повседневная жизнь человечества)

Писать на «скользкую тему» и самому при этом ни разу не поскользнуться, согласитесь, почти невозможно. Известный краевед Александр Васькин взялся рассказать о советской (московской, главным образом) богеме, а это значит: куча анекдотов, апокрифов, сплетен сама собой пролезет в книгу, да еще и авторский стиль отравит сварливым, «злопыхательским» тоном (ведь иного эти жанры, бедняжки, не ведают). Случается такой грех и с текстом Васькина, но гораздо увлекательней то, о чем автор рассказывает. Так что, сразу отстрелявшись про «минусы», перейдем к богатому содержимому. (И «merci beaucoup» А. Васькину за проделанную им немаленькую работу!)

Но сперва из истории термина (вслед за автором!). «Богемцами» средневековые парижане называли бродячих цыган — циркачей и танцовщиков. Позже «богемой» нарекли и всех «артистов», частенько непутевых в глазах обывателя. В 19 в. явились модный роман А. Мюрже «Сцены из жизни богемы» и на тот же сюжет опера «Богема» Дж. Пуччини, — и термин зажил! Словарь Брокгауза и Ефрона определяет богему как «всякую интеллигентную бедноту, которая артистически весело и беззаботно переносит лишения и даже с некоторым презрением относится к благам земным».

Увы, при сталинском «социализме» даже вольная богема преобразилась в служилое сословие «творческих работников» со своей затхло чинушной спецификой. В отличие от богемы «истинной» наша очень ценила материальные блага (а попробуйте не «заценить» их после гражданской-то войны и разрухи!) и четко выполняла социальный заказ единственного на тот момент покупателя — советского государства. Или, как чечеточно четко и частушечьи доходчиво выразил это С. Михалков:

Чистый лист бумаги снова
На столе передо мной,
Я пишу на нем три слова:
Слава партии родной.

Скупка гениев на корню «Софье Власьевне» (Советской власти) тогда удалась блестяще. С целью учета и контроля культуры была создана система творческих союзов. Но хотя «культурка» в СССР всегда финансировалась по остаточному принципу, ее генералы и маршалы были богачами и по нынешним меркам. Так, на гонорар за собрание сочинений верный поэт-сталинец Анатолий Софронов даже на заре перестройки смог бы купить 15 автомобилей «волга». Квартиру певицы «валенок, неподшитых, стареньких» Л. Руслановой называли «малой Третьяковкой» (около 130 первоклассных полотен от К. Брюллова до К. Юона). Чертоги великого Д. Ойстраха воры «чистили» кряду четыре ночи!

Статус художника тоже был не сравним с нынешним: не только имена эстрадных звезд были у всех на слуху. Как выразилась одна старушка у подъезда в начале 60-х, в горячую пору обсуждений «Доктора Живаго», в Москве нынче три напасти: «рак, «Спартак» и Пастернак». Даже при сталинизме богеме позволялся квазиглоток псевдосвободы — но и художник обязан был себя помнить! Главный скульптор эпохи С. Меркуров начинал лепить памятники вождям (даже Ленину) с их обнаженки — правда, каменного Сталина без трусов у него в мастерской так никто и не видел. Собственно, от художника требовалось одно: поставить государству очередных идейно правильных «Буканских закак» (так скалозубы переименовали тогда кф «Кубанские казаки»). «Сама советская система диктовала… условия игры, в которой каждый выполнял отведенную ему роль (недаром Сталин пригрозил Крупской, что Ленину найдут другую вдову)», — справедливо заключает А. Васькин.

Появление андерграунда в творческой среде, порвавшего с официозом и ставшего, наконец, богемой в привычном смысле слова, автор связывает со временем хрущевской «оттепели». (Но разве обэриуты не были андерграундом еще в 20 — 30-е гг?..). Тон повествователя тут меняется с откровенно памфлетного на лирический. На мой вкус, это самые любопытные страницы книги. Знаковые (в кругах московской богемы) «бродячий философ» Александр Асаркан и «наш Джойс» Павел Улитин, «наш Артюр Рембо» Сергей Чудаков и «наш Матисс» Анатолий Зверев, художники «лианозовской школы» (с примкнувшим к ним тогда молодым Э. Лимоновым) и Южинский кружок мистиков Ю. Мамлеева, из которого вышли некоторые отцы нынешних настойчиво евразийских политологических схем-идеологем… О них А. Васькин собрал яркие свидетельства современников.

«Богема» — не только скопище гениев и талантов, но и тусовка вокруг. Свойство богемы — группироваться, кучковаться, отделяя себя от просто, так сказать, обывателей, организовывать свое жизненное пространство. Хозяйкам артистических и литературных салонов, от легендарной Лили Брик до «первой хиппи Москвы» Алены Басиловой, отведено в книге немало страниц. Отдельная глава посвящена Галине Брежневой — классическому «фармацевту» на жаргоне посетителей кабаре «Бродячая собака» («фармацевтами» сто лет назад называли здесь богатых и влиятельных покровителей-меценатов: пренебрежительно, конечно, но что поделаешь — и просящая богема горда-с).

Ну и какой же Васькин без прогулки-то по Москве? «МестА надо знать!». И автор-краевед проводит нас по главным богемным «точкам» Москвы, от ресторанов гостиниц «Националь» и «Метрополь» до дома приемов американского посла Спасо-хаус. Здесь, по преданию, М. Булгаков высмотрел прообраз бала Воланда для «Мастера и Маргариты» Это был разгульный так называемый «весенний фестиваль» 1935 года, на котором подвыпивший медвежонок из уголка Дурова прозорливо обделал китель будущего «врага народа» маршала Егорова. А сколько в книге Васькина и других экзотических, но более чем осведомленных личностей, от барона-нквдшника Штейгера (прототип барона Майгеля у Булгакова) до четы Стивенсов (явных шпионов на протяжении трех, наверно, эпох!), от связанного со спецслужбами легального «советского миллионера» Виктора Луи до первого московского денди начала 60-х Люсьена Но (корреспондента «Пари-матч» и первого мужа последней жены певца М. Бернеса). И вот, наконец, она — самая «нарядная артистка» СССР Людмила Максакова!

Вот и замкнули мы пестрый круговорот лиц и тем, завершив экскурсию в гардеробе известной актрисы. А чего ж вы и ждали? Богема ведь!..

2.09.2019