Эксперимент доктора Варшавского

Автор: Ганнибал Лектер, доктор медицины ЭКСПЕРИМЕНТ ДОКТОРА ВАРШАВСКОГО.

«Турецкий посланник задал мне вопрос:
- Для чего, будучи состоятельным, Вы танцуете сами?
Ведь за Вас это могли бы делать другие»

(Джакомо Казанова, «Мемуары»)

- ...А теперь.., как бы поаплодируем?! – по-особому подбирая слова с полуутвердительной интонацией негромко, видимо, чтоб лучше привлечь внимание слушателей и чтоб не шумели, произнёс заезжий из столицы с направленным внутрь стоячим взглядом. На городской площади перед загодя выстроенной и затянутой по старому и по сию пору по забывчивости не отменённому обычаю кумачом трибуной в плотном кольце милиции была собрана толпа: врачи, учёные, студенчество. Представители трудовых коллективов и, как говорится, широких кругов общественности: женщины, ветераны, дети, и прочие граждане без определённых занятий. Как всегда это бывает при большом скоплении народу, шатались без дела и похмельные.

Варшавский нахорохорился, добавляя себе росту и солидности, сгруппировался, будто готовясь преодолеть последние уж неведомо какими рисовавшимися ему препятствия, бросил кому-то в сторону, подпрыгнув: "Да-да" и зажав плотно под мышкою текст доклада, устремился к ступеням трибуны. Тут откуда то со стороны давая противную слышную издалека быстро приближающуюся сирену на большой скорости явилась защитного цвета замызганая санитарная машина с полосой по всему борту и, взвизгнув тормозами стала как вкопанная, загородив собою трибуну.

Из машины скорой психиатрической помощи безразличные ко всему санитары похожие на увеличенных толстых детей споро вынесли носилки, к которым был “мягко прификсирован” подопытный. Развязывали долго, путаясь в тугих и сложных узлах пыхтя и отдуваясь и тем ещё более подогревая нетерпеливую толпу. Наконец тот поднялся с носилок одетый в не по размеру больничную застиранную пижаму с прямоугольным синим чернильным больничным штампом на спине. Штаны с оттянутыми коленями были коротки из под них торчали худые поросшие рыжим жёстким волосом босые ноги, куртка же напротив велика и по размеру и по росту и рукава свисают низко, для того, чтоб завязывать их за спиной, когда станет вдруг буянить.

Больной вышел и стал перед толпою. На малороссийском наречии скрипучим со странной мелодикой голосом начал так:
- Оце я душевнохвора людина и погодывся на экпэримэнт пид керивныцтвом дохтура Варшавського...
Сделал многозначительную как всегда это бывает у душевнобольных паузу и с двусмысленной и странноватой хитринкой как бы имея что то ещё одному ему ясное в ввиду вдруг ни к селу ни к городу ляпнул:
- Це мабудь з Варшави.
- Га-га-га, - не без вдохновения отработал свою “пятёрку” подсадной пожёванный гражданин. И, толкнув кого то плечом, со словами “Короче!” шмыганул, покосившись, мимо ленивых ментов к ближайшему киоску. Кой где неуверенно, но как-то нехорошо отозвались:
- Га-гы…
Варшавский вздрогнул, но, интеллигентно поморщившись, собрался. Уже давно неясные опасения грызли ему сердце. С какого-то момента он стал испытывать давление какой-то неведомой, но очень целеустремлённой силы. Ко всему прочему, и это было самое неприятное, он не мог вспомнить, кто же именно и при каких обстоятельствах убедил его провести этот совершенно ненужный и глупейший эксперимент. И уж больно хорошо как-то необычайно и быстро всё шло. В дело были замешаны уважаемые в городе и оч-чень неглупые люди. С совершенной ясностью он сейчас понял, что втянут в какой-то небезопасный балаган. Но очень уж хотелось ему прочесть свой доклад, к тому же, и это, пожалуй, самое главное были уже истрачены и часто неизвестно на что весьма значительные бюджетные ассигнования, выделенные ему под отчёт. Воля совершенно покинула его при этих мыслях, и он отдался течению событий.
- ... И оце робыв цю физычну вправу з двопудовою чувунною гирэю, - снова подопытный с двусмысленной хитрецой скосил на Варшавского глаз.
При этих словах споро подковыляли на тяжело согнувшихся ногах прежние санитары. И грохнули на бетонную плиту прямо ему под ноги, судя по звуку, тяжеленную ржавую гирю с прикрученной куском проволоки к рукоятке фанерной биркой с инвентарным номером. Одним истовым движением подопытный сбросил с худющих плеч больничную куртку. Жёлтая утлая грудь с редкими седыми волосами, прилипший к спине вялый живот, синие выступающие вены на исколотых истощённых и повисших вдоль тела руках, впалые небритые щёки.
- И выконую йийи вже стодвадцятьчотыры разы пидряд...
Цианозный цвет лица, постоянное притопывание на ватных ногах.
- И завдякы цьому остаточно выликувався…
Торчащие рогом давно немытые волосы, погасший взгляд, - весь его вид даже неискушённому наблюдателю говорил о том, что лечение на него совершенно не подействовало и гиря ему ну ни как не по силам, что и развязали то совершенно напрасно и придётся за всё это впоследствии кому-то ой отвечать. Неминуемый провал эксперимента был очевиден и с потиранием рук кое-кто уже ждал безобразной развязки. Тут бы вышестоящим инстанциям самое время вмешаться, тем не менее, как это у нас заведено никто не решался, и всё катилось комом далее.

Осенив себя широким крестным знамением:
- Боже поможи. Люди добри, рахуйте, - ухватился неверной рукой за рукоятку и стал раскачивать гирю между ног.
- Раз, - и в толпе глумливо и вразнобой подхватили.
Ещё один замах уже с большей амплитудой.
- Два, - вторили уже складно, и дружно не скрывая смеха. Его шатало из стороны в сторону, с совершенной очевидностью назревал отвратительнейший скандал.
Тут ноги его налились вдруг необычайной и очевидной силой, окрепшая внезапно спина распрямилась как стальная тугая рессора.
- Тры, - голос неожиданным совершенно образом изменился и окреп, жилы вздулись на тощей шее, гиря вырвалась из руки.
Варшавскому показалось, что на несколько тяжких томительных мгновений она зависла в воздухе подрагивая будто прицеливаясь и не решаясь выбрать жертву, с противоестественной одухотворённой злобой крутнула ржавой рукояткой и грозя произвести уже совершенно немыслимые разрушения, как болид понеслась на толпу. Истошно завизжала и сломала, оступившись, каблук, исполкомовская дама с начёсом, заплакал ребёнок, начал:
- Мать… - но не докончил, брякнул в последний раз орденами и схватил инфаркт ветеран.
Дико взвертелись на месте пробуксовывая и дымя шинами колёса "санитарки" пропускавшей в боковые раздвижные двери дружно смывающихся участников инсталляции.

Толпа было, отхлынув в разные стороны от гири, но, не понеся значимых потерь, и осмелев, и очень быстро рассвирепев, с давно и напрасно скрываемым ксенофобским задором с упоением теперь терзала злосчастного Варшавского и рвала в куски историю болезни и его талмуд о шизофрении. Он, было, засуетился, как перед нотариусом: "Мама-мама, кушай творог", - но тут сознание милосердно оставило его. Поздновато, но вмешалась милиция. В ход пошли резиновые тугие дубинки. Надо всем этим безобразием кружили листки доклада об эксперименте доктора Варшавского.

В бешено мчавшейся по опустевшим улицам санитарной машине произошло ещё вот что. Никто иной как я всё ещё в гриме душевнобольного, но уже прищурившийся от дыма дорогой сигары сидел на чемодане бюджетных средств, выделенных городом на эксперимент и чудесным образом перекочевавших при попустительстве доверчивого, в общем-то, Варшавского на счета многочисленных фирм и фирмочек с подозрительными названиями. Тут же неколебимый в человеколюбии вдумчивый взъерошенный очкарик Лагутин, плутоватый как все малороссийские интеллигенты здоровяк Власенко. Рядом, устремив на меня влюблённый и исполненный неземного блаженства взгляд, вдохновенный Полтавец.

- А не щипануть ли нам, - он заметно волнуется и от волнения начинает заикаться, - С-с-сороса, - наконец тонко взвизгивает он, - Джорджа и зачем-то прибавляет, - Гражданина Соединённых Американских Штатов и известного филантропа?
Я же удивительно спокоен. Глядя в совершеннейшую пустоту исключительно моей дерзкой фантазией наполняемую чередой соблазнительнейших проектов, произношу последнюю реплику:
- Команда показала себя в первом деле... хорошо.

Йо-ха. И подрезав крутой чёрный "мерс" с тонированными стёклами, задрипаная «санитарка», прямо из второго ряда, крутнула резко вправо в проулок, ведущий к мосту. И далее вон из города.

Ганнибал Лектер, доктор медицины.