Чужие письма

Автор: Петро Залупа Эпиграф
«Вы не знаете женщину до тех пор, 
пока не получили письма от нее»
(Ада Леверсо)



ЧАСТЬ 1


1 апреля 1995г.


«Привет, Миша! 
Ты, наверное, удивишься моему письму. Знаешь, я сама такая восторженная! Меня удивить — раз плюнуть! Прикинь, иногда я удивлюсь чему-то, а после сама себе удивляюсь, как я могла этому удивиться! Мне кажется, что иногда я вообще удивляюсь без причины! Вот вчера увидела знакомую, а она беременная. И удивилась. Удивилась, что отец рано с работы пришел и трезвый. Удивилась первому подснежнику. Удивилась, новым, незнакомым мне ранее, чувствам. Удивляться я очень люблю: главное, чтобы удивление приносило человеку радость и желание жить. Хорошие удивления скрашивают самые серые будни. Искренне надеюсь, что твое удивление от полученного письма будет именно таким. 
У нас в селе весна. Снег сошел, и, хотя земля еще совсем сырая и местами, в низинах, можно увидеть остатки прошедшей зимы, всё проснулось. Кажется, и я вместе с природой проснулась от зимней спячки, потянулась и выпрыгнула из сонного царства на залитый солнцем луг. Как много солнца! Как много, много, тепла, Миша!
Сегодня утром рассматривала фотографии с прошлого лета, на которой ты, я, Колька и Настя — улыбающиеся и загорелые, и мне вновь захотелось вернуться в то веселое и беззаботное время. 
Надеюсь, в этом году получится приехать к вам снова, поэтому с нетерпением жду нашей встречи! 
Все, пока. Пиши. 
Ира».

5 апреля 1995г.


«Привет, Миша! 
А у нас родила кошка! Всю зиму ходила брюхатая, тяжелая, а сегодня в доме появились семь маленьких пушистых котят! Ты не представляешь, какие они смешные: только родились, а уже играть норовят — ну точно как мы прошлым летом! Кот у нашей кошки породистый, сиамский, поэтому влюбилась она в него с первого взгляда! 
Мне кажется, Миша, что животные тоже могут влюбляться и любить друг друга, как люди, а иногда даже лучше, потому что много среди нас людей черствых и злых, а таким никогда не понять, что такое настоящая любовь. А ты что думаешь об этом? 
Снова долго рассматривала наши фотографии. Какой же ты Миша сильный, мужественный — не то, что другие парни! 
В доме с утра аврал, куча дел по хозяйству, поэтому заканчиваю. Надо бежать в хлев кормить свиней. 
Скоро напишу. До свидания,
Ира».

8 апреля 1995г.


«Приветик! 
Проснулась сегодня рано с чувством какой-то непонятной тревоги. Я вот подумала с чего бы это? Может, разволновалась потому, что не знаю, получил ли ты мои письма? Очень хочется, чтобы ты их прочитал и понял, как я живу, что чувствую, о чем вспоминаю! А вспоминаю я все время о забавах наших! Помнишь, как я спряталась в стоге сена, а ты меня там нашел?! Как катились мы со стога вниз, как от запаха свежескошенной травы, бездонного неба и твоих сильных рук кружилась моя голова, и секундное чувство бескрайнего восторга и душевной радости вмиг подхватило и закружило нас в своих объятьях, а потом внезапно отпустило, оставив чувство какой-то неудовлетворенности, пустоты и смутного ожидания. 
Сегодня пасмурно и идет мелкий дождь. Одна радость — прилетели грачи, милые пернатые птахи. 
Пишу тебе, а по небу плывут свинцовые облака, но нет в них, Миша, ни горя, ни печали, а есть только сила Божия пролить на землю вешние ливни и смыть все старое, забытое и ненужное. 
Пожалуйста, пиши. Скучаю по тебе.
Ира».

10 апреля 1995г.


«Привет, Миша!
Письма от тебя нет, и от этого мне немного грустно. Можно я буду называть тебя ласково — Мишенька? Ты уж меня извини, если что, но мне так хочется ласки, тепла и заботы любимого человека. Кто он, этот человек? Где живет, чем занимается? А может быть это ты, Миша? 
Сегодня я ходила в клуб на танцы в новом сарафане. Он белый, с маленькими синими фиалками. По-моему очень красивый. Тебе бы точно понравился. Я столько комплиментов услышала! За зиму я похудела, и, кажется, у меня еще больше стала грудь. Миша, ничего, что я откровенно обо всем этом пишу? Просто очень хочется, чтобы и ты оценил произошедшие во мне перемены! 
Внутренне я тоже повзрослела и эта весна мне кажется совсем другой, какой-то дикой что ли! Каждой клеткой тела я чувствую, как пробуждается во мне женщина, как хочется вырваться на свободу в дикий незнакомый мне взрослый мир, летать свободной птицей в бездонном весеннем небе и любить, любить, любить! 
Ты самый прекрасный, самый дорогой для меня человек.
Целую тебя. Ира».

18 апреля 1995г.


«Привет, Мишенька!
Прости, что долго не писала, болела ангиной. Была большая температура, но все уже хорошо, поэтому не волнуйся! 
У нас по-летнему тепло и солнечно, даже распустилась сирень! Раскрою тебе секрет, сирень — это теперь мой любимый цветок! Как же я раньше не замечала трогательной красоты этих душистых весенних кустиков, их сводящего с ума аромата. Вчера в саду мне почудилось, что я задыхаюсь от радости и счастья в один миг нахлынувшего на меня, когда увидела эти чудо-цветы! Я нарвала букет сирени и, опустив в него лицо, долго стояла, закрыв глаза. Легкий ветер облизывал мои стройные голые ноги, и, забираясь все дальше под подол юбки, ощупывал невидимыми руками мое тело, пока по нему не побежали мурашки от корней волос до шеи и дальше вниз, по груди, по спине между лопаток, по пояснице и все ниже, ниже, и ниже… 
Сердце яростно колотилось, как в клетке, пытаясь выскочить из груди, я испугалась и заплакала. Так, Миша, ко мне пришла любовь. Любовь, которую я так долго ждала. 
Я плакала, но сердце мое разрывалось от счастья. Оно думало только о тебе. Как же хочется обнять тебя, прижаться к твоему крепкому мускулистому телу.
Не томи! Напиши хоть пару строк.
Целую, целую, целую. 
Ира».

19 апреля 1995г.


«Привет мой сладкий! 
Не представляешь, как я по тебе соскучилась! Все время думаю о тебе, как ты там, с кем дружишь, с кем проводишь время? Наверное, с Колькой? Николай — он хороший парень, верный друг, а вот Настя… 
Хотела тебя предупредить, что Настя, хоть и моя подруга и мне не к лицу на нее наговаривать, но все-таки будь с ней осторожнее. Тем летом она призналась мне, что уже не девочка и что болела венерическим заболеванием, кажется, сифилис называется! И вообще она несколько странная и совсем не умная. Короче, я не хочу, чтобы ты мне с ней изменял, да и не только с ней! 
Ах, если бы мы могли каждый день встречаться! Как бы нам было хорошо вместе: встречать зарю, гулять в зеленеющей роще, пить березовый сок — нектар нашей молодости и весны! 
Как я люблю весну, Мишка! Как я люблю тебя! Так бесконечно люблю!
Целую нежно. 
Ирина. 
PS. Прошу, ничего не говори Насте, про то, что я написала, а то она злобу затаит, а я злых людей боюсь!»

20 апреля 1995г.


«Здравствуй, мой котенок! 
Почему ты не пишешь мне?! Думаешь, что ты такой хитрый, и я не узнаю, чем ты там без меня занимаешься? Хочешь позлить свою девочку?! Я уже очень, очень, очень злая! Ладно, шучу. Все равно мне обидно, что весточки от тебя нет, хотя я все понимаю, у тебя же столько дел: и работа, и учеба, да и на отдых тоже время надо. 
Мишка, ты просто не представляешь, что вчера было! Я просто в шоке до сих пор! Спешу с тобой поделиться самым сокровенным. Предупреждаю сразу: это секрет! 
Вот мы, молодые, много попусту болтаем про любовь, а сами порой и не знаем, как это бывает в жизни! Человек, в особенности мужчина, вообще редко может в своих чувствах разобраться самостоятельно, если ему женщина не намекнет. 
Если я тебя спрошу, любишь ли ты меня? Застесняешься, а потом или вообще не ответишь, или на шутку все сведешь. И так большинство мужчин, я точно знаю. Женщины в этом смысле намного честнее и смелее, потому что для нас, женщин, любовь это и есть жизнь. 
Вот и мою сестренку не обошла любовь стороной. Короче, слушай.
Есть у сестрицы мужик — лет сорока пяти, женатый, большой пост в районе занимает. Никто в селе, кроме его жены и двух дочерей, меня, матушки, отца, тети Наташи, соседей Ивана Тимофеевича и Таисии Константиновны, а так же таксиста Егора (бывшего ее парня), не знает, что любовники они! Иногда они встречаются у нас дома, когда нет никого, и сестра всегда всех нас заранее предупреждает о предстоящем свидании. 
А вчера, представь, я забыла, что свидание у них. Полдень. Сижу у окна, вся в мыслях о тебе. Погода шепчет. Засмотрелась вдаль. Тишина, только слышно как часы тикают. 
Вдруг слышу шум какой-то в сенях, а потом голоса сестры и ее возлюбленного! Думаю, что же я, полоротая, наделала! Быстро залезла в платяной шкаф и там спряталась. Сердце в пятки! Сижу не дышу, смотрю в замочную скважину. 
Зашли в зал, молча, обнялись и сразу в засос! Развернул он ее спиной к себе, впился губами в белую шею. Она дышит тяжело, раскраснелась, волосы каштановые до плеч, растрепались.
Ни прошло минуты, как посадил он ее на круглый обеденный стол, а она обвила его торс сильными стройными ногами, при этом подол у юбки задрался, обнажив белые упругие ляжки. Расстегнув наспех блузку, он впился в большие сочные Светкины груди. 
«Целуй же, ласкай меня, ласкай…», — стонала Света.
Легко оттолкнув его, она слезла со стола и встала перед ним на колени… 
Миша, прости, но дальше было такое! Я сама чуть с ума не сошла! 
Короче, достала сестра член его из штанов, здоровый такой член, слегка загибающийся вверх, и нежно взяла головку в рот! Он закрыл глаза и застонал. Лаская пенис пухлыми губами, она постепенно всасывала его глубже и глубже, пока он не вошел в нее полностью. Продолжая сосать, она задрала подол юбки, и запустила руку в узкие трусики, туда, где лобок, и стала гладить свою «девочку»! 
Представь Миша картину: он стонет, она стонет, я сижу в шкафу, вся вспотела, низ тянет, все тело в какой-то неведомой мне истоме! 
Вот он попросил ее встать, зашел сзади и, задрав юбку, стянул с нее трусы. Света, широко раздвинув ноги, легла животом на стол так, что между ее полных сильных ляжек обнажилась узкая розоватая щель. 
Теперь уже он сел на колени и стал лизать у нее там! Она застонала глухо, страстно. Так продолжалось еще пару минут. Потом он вошел в нее, и она как с ума сошла! Бедрами качает, орет! Он тоже разошелся. Трахаются, ну прямо как собаки, скорость бешенная! 
Чувствую, у меня самой голова кружится, трусики все влажные. Решила потрогать «девочку», но только прикоснулась рукой, меня как молнией пронзило всю, затрясло. Чтобы не закричать от оргазма, я вцепилась зубами в свою руку так, что прокусила до крови! Так, Миша, я впервые в жизни кончила! 
И тут же за мной сестра, в оргазме зашлась, и как заорет: «Хочу тебя, люблю, люблю, люблю…..!». 
И вместе с этим страстным животным криком я вдруг осознала внутреннюю силу и смелость Светы, которая позволила ей признаться мужику, да еще женатому, в любви, любви тайной и искренней. 
Я вздохнула про себя, и опять грустно мне стало, что нет тебя рядом! 
На том и закончу. 
Целую, люблю. 
Ира
P.S. Хочу тебя»

22 апреля 1995г.


«Привет Миша! 
Сегодня день рождение В.И. Ленина. Наша семья отмечает его каждый год: приглашаем гостей, выпиваем, поем песни, читаем стихи посвященные вождю пролетариата. Отец приучил нас с детства — он же член КПСС, бригадир, рабочий класс так сказать! Я папу люблю. Одно напрягает, что он заставляет меня, маму и сестру придумывать стихи про Ленина и рассказывать их гостям за праздничным столом, и водку пить заставляет, а водку я ненавижу, но пью, иначе никак! 
Поэтесса я никудышняя, а что мне делать?! От безысходности сегодня ночью написала стишок про ВИЛа. Вот:

Ленин и Изаура — брат и сестра!
Кто более ценен для пролетариата?

Если у брата не встал с утра,
Может ли быть сестра виновата?
Ленин и Сифилис — вот противопоставление!
Интересно, поддается ли вождь заражению?

Все зависит от его дальновидности и зоркости,
А в помощь ему спички и наломанные мелко досточки!

По-моему, стихи получились какие-то дурацкие, и это все потому, что ты мне не пишешь! 
Отец меня реально может избить, если смысла не поймет! Если так, то напьюсь в дым, и не буду писать тебе месяц, вот! 
Прости, меня, за истерику. Все это от любви, от любви к тебе, Мишенька! 
Целую в губы. Твоя Ира».

24 апреля 1995г.


«Здравствуй, дорогой мой, Михаил! Извини, не знаю как по батюшке! Продолжаешь прятаться от меня, дерзкий мальчишка?! Ничего у тебя не выйдет, приеду, найду, обниму и никуда от себя не отпущу. 
Как я и предполагала, вчера папа не принял моей поэзии, поэтому после застолья я ничего не помню. Мне было так плохо, но сейчас, после бутылки холодного пивка, голова просветлела, и потянуло меня, мой хороший, на философию. Вот сидишь ты где-то там у себя в Макеевке, и даже представить не можешь, в каком чудном краю я живу, сколько тут интересных познавательных мест: и церковь старая, и мост над речкой, и Осиновый плес. Все это — моя Родина.
Сегодня я хочу поделиться с тобой красотой нашей автобусной остановки. Нет, Миша, я не с ума сошла! На первый взгляд остановка как остановка, будка зеленая, обшарпанная, покосившаяся деревянная скамейка, столб кривой с табличкой «Остановка «Сосновка», маршрут автобуса №31 и график. 
Я люблю приходить сюда к вечеру, после последнего автобуса, когда здесь пусто и нет никого. Вначале внимательно прочитаю все, что люди на будке накарябали. Здесь с этим, поверь, богато. Тут и «Хуй пизда играли в поезда», и «Хочу ебаться», и «Ленка шлюха», и «Миша + Ира = любовь», и «Пидорасы», и «Здесь был Вася»… Вроде бы глупо, но с другой стороны, если задуматься, люди писали это не просто так. Они каждую фразу прожили и прочувствовали. Вот Вася, который был тут, не просто так гвоздем накарябал! Знать хорошо ему было здесь, может денег заработал или отлюбил кого. В «пидорасах» я чувствую обиду, в «Ленке шлюхе» — любовь и ревность. Среди этих надписей у меня любимая есть. Угадай какая?! 
Остановка — перепутье судеб. Кто-то вышел здесь и остался навсегда, кто-то наоборот уехал. Люди рождаются, умирают, а остановка стоит. Она напоминает нам, Миша, что иногда надо остановиться и, может быть, сменить маршрут. Бычки вокруг — ее неотъемлемая часть. Бычки — это мысли, втоптанные в пыль, часто незаконченные; это недодуманные, быстрые и, часто в сердцах, принятые решения. Я люблю эту свалку судеб и мыслей. Не люблю только, когда за остановкой срут. Хотя опять же запах кала напоминает нам, простым пассажирам автобусов, что сегодняшняя наша жизнь по сути, гавно. 
Я люблю подолгу смотреть вдаль, на пыльную дорогу, виляющую желтым хвостом между зеленых полей и уходящую за горизонт, ведущую людей к новым открытиям, к любви, к новой жизни. 
Я жду тебя на этой остановке, чтобы встретить, и изменить жизнь пустую и бесцельную, на жизнь яркую, свободную, полную любви. 
Вот накарябала на свободном месте «Миша, я тебя люблю». Теперь это навечно. 
Целую. Твоя Ира»

1 мая 1995г.


«Миша! Ну почему ты молчишь, почему не пишешь?! Неужели тебе совсем не жаль меня? Неужели ты ко мне совсем равнодушен? Неужели ты такой же жестокий и черствый, как все мужчины? Не верю и никогда не поверю, ведь ты — лучший! 
Я чувствую, что Настя-сучка отбивает тебя у меня. Тварь она! Тварь, тварь! Приеду— убью ее, задушу!
Мишенька, милый, ну напиши хоть пару строк.
Люблю тебя безмерно и хочу!
Целую
Ира».

3 мая 1995г.


«Миша, тебе все равно от меня не уйти! Ты мой, понимаешь, мой и только мой! Никто меня не остановит, никто не сможет разбить, изувечить, попрать мою любовь к тебе. Да я начала пить, пить водку, много пить, но это только от горя, что нет тебя рядом единственный мой мужчина! 
Я зацеловала твою фотографию так, что лицо твое уже плохо видно. Я мечтала, чтобы ты начал приходить ко мне в снах. Для этого я начала класть твою фотографию под подушку, а потом стала засовывать ее в трусики так, чтобы твое лицо прикасалось к писе, ведь я так хочу тебя.
И ты стал приходить ко мне ночами, злой и молчаливый, но все равно любимый мой человек. Ты приказывал мне раздеваться, вставать на колени, открывать широко рот, а после долго и мощно мочился в него, но я терпела это, потому что люблю тебя! Ты трахал при мне Настю как животное, своим огромным и почему-то синим членом, я ревновала жутко, но терпела это, потому что люблю тебя! Ты засовывал мне в «девочку» бутылку от «Столичной», а сам безразлично смотрел телевизор, но я терпела это, потому что люблю тебя! В конце концов, ты взял меня, изнасиловал жестко и страстно так, что я дважды кончила во сне, но я заслужила это, потому, что люблю тебя! 
Потом ты вдруг пропал из моих снов, и это было ужасно. Думаю, что виной плохое качество снимка, так как фотография, любимый, — это вещь, а вещи имеют способность портиться и исчезать. Но я хочу, чтобы ты жил во мне вечно, потому что люблю тебя! Поэтому сегодня я сварила суп из твоей фотографии и съела его. И хоть суп состоял лишь из воды, моих слез и черно-белых сердечек, заботливо вырезанных мной из твоего фото, он показался мне божественно вкусным, потому что я люблю тебя, просто люблю…»

ЧАСТЬ 2


Женщина закончила читать, положила письмо на стол и замолчала.
— Это все или еще есть? — спросил доктор и внимательно посмотрел поверх очков на сидящую напротив него маленькую, деревенского вида седую женщину в черном платке, лет шестидесяти.
— Вот еще порядка двухсот писем с мая по июль этого года, — ответила она, выкладывая на стол перевязанные веревкой толстые пачки писем. — В последние два месяца она писала ему по 2-4 письма в день, но что характерно, письма становились все более бессодержательными и агрессивными. Вообще, Петр Анатольевич, — продолжила женщина, — Ирине становится все хуже и хуже. Во-первых, она забросила учебу и очень сильно растолстела, во-вторых, эта безудержная агрессия и просто ненависть ко всему женскому полу! Она избивала девочек-подростков, оскорбляла взрослых и даже пожилых женщин, часто крича им вослед: «Все вы проститутки, тупые овцы, не познавшие любви!» Не мудрено, что односельчане стали шарахаться от Ирки как от огня. В-третьих, отправка такого количества писем требует немалых средств на марки и конверты. Когда я ей стала в деньгах отказывать, дочь начала воровать у меня вещи, тайком продала стиральную машинку, пылесос и фен, и даже украла у соседей электропилу! В-четвертых, то ли безответная любовь, то ли алкоголь, то ли то и другое вместе спровоцировали в ней сексуальное бешенство.
— В каком смысле? — В глазах доктора появился неподдельный интерес.
— В прямом! Вот, почитайте, — и она выдернула из левой пачки первое попавшееся письмо.

4 июня 1995г.


«Пусть будет так, я решила! Ты живешь во мне, поэтому ты мой. Но ты изменяешь мне, и я чувствую это. Поэтому не тебе меня судить! 
Вчера я еблась с тремя парнями! Нам было так хорошо вчетвером. Меня имели во все щели, кончали мне в рот, всю измазали спермой! 
Кстати, только для тебя, я научилась давать в попку. Теперь меня можно и туда. 
В моих планах — мужичок моей сестренки, я уже договорилась с ним на завтрашний вечер. Пусть меня попробует, не только же Светке должно в жизни везти!
И так, Миша, теперь будет каждый день, пока ты не напишешь мне, пока не позовешь.
Помни это и то, что я люблю только тебя, несмотря ни на что. 
Твоя и только твоя Ира».

«Ну и дела…» — психиатр встал, подошел к окну и закурил. На улице смеркалось, шел холодный осенний дождь. Доктор не любил серую московскую осень за приходящую вместе с ней депрессию и тоску. За свой немалый стаж профессор психологии, доктор Петр Анатольевич Залупа, повидал всякого, но этот случай был особенный, слишком много в нем было личной драмы молодой, неизвестной ему девушки.
— Доктор, прошу, помогите! Пожалуйста, спасите мою дочь! Вот уже два месяца как она не выходит из здания нашей сельской почты. Ирина сказала, что ушла туда писать письма, и будет жить там до тех пор, пока Миша не напишет или не приедет за ней. Но, поймите: он не может к ней приехать, никогда! Я узнала через знакомых, что Михаила прошлой осенью призвали в армию и сразу отправили в Чечню. А там, под Новый год...— женщина всхлипнула, и уже срывающимся на плачь голосом, сказала: — Убили! Поэтому все ее письма приходили к нам назад, ведь он был круглый сирота — ни отца, ни матери! Я сказать ей об этом боюсь, страшно! Вдруг Ирка руки на себя наложит! Петр Анатольевич, родной, я много про Вас слышала, какой вы врач. Помогите, пожалуйста, спасите мою дочь!
Проводив убитую горем мать уже за полночь, доктор Залупа закончил читать последнее письмо. Большая часть писем, и правда, была написана человеком, близким к помешательству. В пятидесяти пяти письмах была лишь одна фраза: «Люблю тебя», в тридцати двух: «Ненавижу тебя и Настю», в двадцати семи: «Хочу члена до колена», в тринадцати были вложены фотографии волосатой вульвы, видимо ее самой. Остальные письма, датированные более поздними датами, были наполнены волосами, стрижеными ногтями и в каждом был вложен клочок бумаги с буквой «М», написанной то помадой, то кровью. 
Закурив последнюю в этот день сигарету, разложив перед собой чистый лист бумаги, доктор что-то быстро на нем написал, сложил в почтовый конверт, заклеил, надел длинное кашемировое пальто, и, выйдя на улицу через центральный вход, уверенно зашагал в сторону Кутузовского проспекта. Вскоре его силуэт растворился в зябкой октябрьской тьме.

ЧАСТЬ 3


— Ирка, шла бы ты домой! — ворчала Домна Иннокентьевна, ветеран войны, почетный почтальон села Сосновка. — Сколько же можно тут жить! Нечего уже ждать, все жданки съели!
Добрая и отзывчивая женщина вздохнула. По роду профессии она повидала на своем жизненном пути в достатке и горя, и радости. 
В углу, сложив голову и руки на письменный стол, сидя на табуретке, спала девушка. На ней была мужская телогрейка, одетая на голое тело. Длинные красивые пальцы были исколоты в кровь, кисти рук испачканы синими и черными чернилами. Вокруг были раскиданы рваные клочки исписанной и испорченной бумаги. Справа на столе стояла ополовиненная бутылка «Столичной» и пепельница, полная окурков «Примы».
«Ах, горе, ты горе…» — подумала Домна Иннокентьевна и стала разбирать почту. Вдруг она увидела письмо, на котором ровным мужским почерком было написано: Сидоровой Ирине, с. Сосновка, Рязанской области, ул. Правды, 8 от Мирошниченко Михаила, г. Москва. До востребования.
— Ирка, Ирка, письмо тебе! — взволнованная женщина начала тормошить спящую девушку. 
— Отвали, сука! — промычала Ирина, не понимая, что происходит.
— Дура ты, очнись! Тебе письмо от Михаила! — женщина демонстративно положила письмо перед Ириной и отошла в сторону.
В окно пробивалось хмурое осеннее утро. Не понимая до конца происходящего, Ирина дрожащими руками распечатала конверт и вынула свернутый вчетверо тетрадный лист. Развернув его, она осипшим от алкоголя и сигарет голосом тихо прочитала вслух:
«ИДИ НА ХУЙ, ДУРА! 
Прощай. Михаил

Домна Иннокентьевна отвернулась, как будто не слышала этого сурового мужского приговора, а девушка еще двадцать минут молча смотрела куда-то в пустоту. Почтальон давно не видела столь пустых и безжизненных глаз — два бездонных озера безразличия, в которых плескалась тоска безответной и поруганной любви.
Вскоре девушка встала и также молча вышла прочь. Она долго брела по разбитой осенней дороге до остановки автобуса №31, а потом еще дальше и дальше в сторону леса, пока совсем не исчезла из виду. 
В Сосновке говорят, что она все-таки смогла справиться с собой и сейчас живет то ли в Твери, то ли в Тамбове, вышла замуж, родила двоих детей, а вот смогла ли она вновь полюбить, этого никто не знает, наверное, кроме нее самой.

ЭПИЛОГ


По-прошествии многих лет, в декабре 2008 года, старший сержант Сергеев, ветеран первой чеченской войны, разбирая дома армейские дела, в пачке документов и фронтовой переписки, случайно обнаружил письмо от друга Михаила Мирошниченко, погибшего при штурме Грозного, его любимой девушке Ирине.

23 ноября 1994г.
«Привет Ирина!
Этой осенью меня призвали в армию, в десантные войска, поэтому пишу тебе оттуда. 
У меня все хорошо. Вначале я попал в учебку. Там было много физической подготовки, кроссы всякие, прыжки с парашютом. Особенно мне нравится прыгать с парашютом — я же с детства мечтал попасть в десант! 
После учебки нас распределили в регулярные части армии. Меня отправили в десантный полк, расположенный на Северном Кавказе. Подружился тут с ребятами. Один из них, Женя Козлов, как и ты, из Рязанской области, из села Светлое. Может быть, слышала о таком? 
Вообще я о тебе часто думаю. Ты мне этим летом так в душу запала! Я тебе обещаю, как вернусь или в отпуск поеду, сразу к тебе. Я так по тебе соскучился! Ты жди меня, если хочешь, конечно. 
Целую. Михаил»

«Надо бы передать письмишко, — с горечью подумал Сергеев. — Да вот только адреса нет!»