На хуторе Рябчиково

Автор: Az esm Они выехали двадцать девятого сентября на микроавтобусе «Мерседес –бенц» и без приключений добрались до Пятигорска. У них было довольно много багажа: рюкзак с носильными вещами, спортивная сумка с аппаратурой, хотя самая тяжёлая была сумка с продуктами, которую они предполагали оставить в посёлке Рябчиково, затерянном в лесах Ачитского района Свердловской области, где обитал Павел –сводный брат Алекса Ленерта с женой, пятилетним ребёнком и тёщей.

В Пятигорске навязчивый сервис такси начинается прямо на автовокзале, в виде многочисленных таксистов с хорошо знакомым Алексу по службе в Ереване ( «срочником» в Советской армии) армянским акцентом, но Алекс хотел сам выбрать машину, и поэтому стал ходить вокруг здания автовокзала, зная где обычно стоят таксисты, да и вообще Пятигорск Алекс хорошо знает, хотя почему –то не любит при том,что вроде бы всё в Пятигорске хорошо, город чистый, интересная архитектура и всё такое, однако человек не всегда может объяснить даже сам себе, почему он любит или не любит тот или иной город.

Выбор пал на большую белую «Тойоту» -минивэн. Когда приехали на железнодорожный вокзал, в Пятигорске было восемнадцать по Московскому времени. Поезд на Кисловодск отходил в 22:54. За сто пятьдесят рублей таксист довёз их от автовокзала до железнодорожного. Алекс почти сразу заметил нужную надпись «камера хранения». Услуги камеры хранения оказались неожиданно очень дорогими: двести рублей за место. Для них это было дорого. Они сложили свои вещи в уголок камеры хранения и стали ждать поезд.

Ещё в советские годы Алекс Ленерт служил в Закавказье те самые два года, которые были его долгом перед СССР. Первым местом его службы был Ереван, вторым –Баку, куда его перевели приблизительно через год службы в Ереване.

День их выезда в отпускное путешествие был вторым днём войны в Нагорном Карабахе, вторым из будущих сорока четырех.

Не стоит описывать дорогу, -дороги в поездах однотипны, если не происходит чего-то экстраординарного. Алекс подумал, что попутчики – пара из Петропавловска Камчатского, где она намного старше его,очень милые.

Где-то под Агрызовым женщина, торгующая снедью на перроне, навязала Денису заведомо испорченные котлеты с картошкой, которые сразу пришлось выбросить, ничего не поделаешь, бизнес бизнесом, совесть совестью. Слово «навязала» как раз правильное, потому, что Ленерт собирался купить две пенопластовые коробки с лапшой быстрого приготовления «Доширак», но старушенция, напоминающая старуху-процентщицу у Достоевского, как он её себе представлял, убеждала, что «домашние котлетки дескать куда полезней». Может быть и полезнее, если не прокисшие. Поезд «Кисловодск- Екатеринбург» скорый, остановки в основном по две минуты и редкие.

Пунктом назначения у Алекса и Елены был Красноуфимск, где их должен был встретить Павел Зыкин- сводный брат Алекса по отцу.

В Красноуфимске действительно ждал Павел, приехавший из затерянного в лесах населенного пункта Рябчиково на своей изрядно потрёпанной, нестерпимо воняющей в салоне бензином «Ниве «бронто»». Слово «воняющий» тут гораздо более подходит, чем «пахнущий», потому, что без приоткрытых окон, впускающих в салон уже к этому времени года ставшие холодными, сквозняки, в машине может и можно было бы находится, но отравления тогда было бы не избежать.

«Бронто» ехала по Красноуфимску. Мелькали спящие пятиэтажки, чернели небольшие дома из бревен.

От Красноуфимска до Афанасьевского пятьдесят пять километров. Афанасьевское – по довольно большое село. А посёлок Рябчиково находится приблизительно в пяти километрах от Афанасьевского и дороги туда нет, а есть только узкая лесная просека, по которой обычный легковой автомобиль может и проедет в хорошую погоду, но ходовую часть себе сильно подпортит.

Была ночь и лесная дорога. И ещё дождь и скрипящие дворники. Музыка в салоне может и была, но было не до музыки. А ещё стойкая, бензиновая, именно вонь.

В Рябчиково нет моста, и машины следует оставлять на лодочном причале у берега реки Бисерть.

Взяли только самое необходимое, а именно, сумки с видеоаппаратурой и документами. Стали спускаться к зелёной дюралевой лодке с пластиковыми веслами. Ленерт поскользнулся на скользких досках возле причала, выматерился, насколько немецкий язык, понятный кроме него в том окружении исключительно Елене Волошиной, то есть жене- бывшей учительнице немецкого(что и послужило причиной их брака, если не главной, то одной из). С Леной , с которой познакомился на какой –то дружеской тусовке, когда им обоим(а они ровесники) было уже по году за тридцать, стал ухаживать изначально из за того, что по- немецки она говорила хоть скудно, но совершенно правильно, а он из за характера своего и ностальгии, женился бы на ком –то, кто знает язык, который он считал родным, хотя ни разу не был в Германии, а любовь зла это , увы не про Ленерта.

Подоспел Павел, помог подняться на ноги.

Алекс переживал за аппаратуру, поэтому настоял, чтобы Павел переправил сумки с видеокамерой и фотоаппаратами, а уже потом его и Елену.

Дождь был плотным, и капли рисовали контур фонарика, которым Павел освещал дорогу.

Павел все время повторял, что громко говорить нельзя, чтобы не разбудить какую-то злую старуху, которая живёт одна и с собаками. Алекс подумал о том, высказала бы такая старуха, услышь она его громкие немецкие ругательства, когда он растянулся на мокрых досках лодочного причала. Сырость пробиралась в кроссовки и неприятно холодила ступни. Толстовка стала тяжелой, но пока ещё сдерживала натиск мелкого дождя.

Вот и дом. В этом деревянном доме всего две комнаты и минимум удобств. Первоначально дом состоял ,вероятно, вообще из одной комнаты. Хозяин дома провел их по деревянной винтовой лестнице в мансардную комнату,располагавшуюся под опирающимся на ровный ствол какого-то дерева козырьком из двух больших листов тяжелого шифера. Под потолком обшитой «вагонкой» комнаты висели на проволоке два инфракрасных обогревателя фирмы «Балу». В комнате было тепло. Алекс и Елена уснули под скрип ветра в деревянной постройке.

Утренний пейзаж в окне неожиданно для Алекса был красивый- смешанный лес в осеннем разноцветии. Под сияющим солнцем по огороду, за которым начинался лес, летали сороки, их белые бока просто сияли светящейся истовой белизной.

Алекс стал осматривать комнату. Перед окном в лес письменный стол, всё пространство под которым завалено книжными штабелями, «нотбук» с модемом,

(значит какой-никакой интернет тут есть), для чего-то печатная машинка, занимающая весь письменный стол, большая и электрическая, такие были в советских учрежденьях, в те годы, когда английское слово «офис» ещё сорным тараканьим англицизмом не подгадило «великий и могучий». На Стивена Кинга брат(сводный, но тем не менее) Паша похож не был, поэтому присутствие именно печатной машинки было загадкой, потому, что в маленькой комнате она занимала довольно большой по сравнению с комнатой объём.

Алекс оделся вышел во двор осмотреться. Где-то из за леса виднелась телевизионная вышка. И ещё доносились далекие удары колес по железнодорожным рельсам и гудки поездов.

Алексу вдруг вспомнилась зимняя поездка к другу –Денису Швагерусу. Город Богодухов на Украине. Зима. Дом, где из удобств только печка, которую топят углём. Алекс тогда был ещё холостяк, идеалист. Учил немецкую диаспору района Александровка немецкому, хотя сам был «отказником», в посольстве недавно поглотившей ГДР Федеративной Германии Ленерту отказали, сказав, что если из немцев только бабушка, значит он и не немец вовсе. А вот Швагерус собирался уезжать, готовился. Ему уже вызов пришёл, только вот жена Виталина наотрез отказалась уезжать из Энска. В Энске трехкомнатная квартира на Горняке(что по тамошним мерам тогда было ещё вполне так престижно), дача с домиком, грядки, подвал, соленья. А ещё родители на Украине, которые никак не могут бросить дом, участок двенадцать соток, а ещё и квартиру в одном из немногих в Богодухове домов, где печку топить не надо. Люди не птицы перелётные, не совсем прав Антуан де Сент Эзюпери, сказавший, что « у людей нет корней». Виталина не знала, что настанут другие времена и так запросто курсировать между Украиной и Россией будет невозможно.

Есть у людей корни. И есть у Дениса Швагеруса закадычный друг Алекс Ленерт, который по первому зову сядет в такси, приедет, чтобы помочь разрешить любую проблему.

Бывал Швагерус в Германии, первый раз сам поехал в Кирн, к родственникам, второй раз Виталину повёз. Родственники комнату им предоставляли, возили на Балтику. Тётушка Гудрун готовила для них свои любимые сардельки с «зауеркраутом» и перловкой.

Виталина по немецки как не понимала «ни бельмеса», так и не понимает и сейчас, их уже ставшие взрослыми дети Лика и Андрей тоже не понимают и в Германию не рвутся.

Виталина общалась с тетушкой Гудрун только через Дениса, который переводил, с деланной скучающей улыбкой говорила «прост», но не весело ей было. А потом радовалась, оказавшись в аэропорту Минеральные Воды, что снова дома. А Швагерус бы остался, но не один, а с Виталиной, с детьми, остался бы среди песчаных дюн, остался бы в утопающем зелени Кирне. Только у каждого человека скелетом в шкафу спрятано это самое «бы», которое держит человека там, где он прижился.

Ленерт не большой сторонник лесной романтики. Он сразу окрестил Рябчиково «таёжный тупик» и даже не пошел осматривать посёлок.

Павел, сводный брат Алекса Ленерт, строит в Рябчиково ещё один дом из бревен, не такой, в каком живёт сейчас, а большой и капитальный. Только Ленерт понимает, отчетливо осознаёт, что не стал бы тут жить ни в большом доме, ни в маленьком, заваленном книгами и тесном, как сейчас, то есть, ни в каком не стал бы, не его это. Он не представляет в свои пятьдесят шесть, как можно жить в населенном пункте, куда даже скорая помощь, случись чего, приехать не сможет. У Ленерта дома большая ванна чугунная, душ летний, мангальная площадка, газ, хорошая газовая колонка, большие комнаты. Ещё дед Ленерта построил большой удобный и добротный дом. Ленерт и жена Елена сделали ремонт, поставили экономичные газовые приборы. Всё у них в доме удобно, всему своё место, можно при желании жить, несколько дней из дома не выходя, пока запасы еды закончатся. А тут?

Бревенчатый туалет типа «сортир» на дворе, благо снег ещё не выпал. Поленница с дровами, которые ещё наколоть надо. Вся эта романтика хороша до поры до времени. Но приходит старость, неизбежной нежеланной визитёршей и тихонечко, незаметно, начинает у человека отнимать силы.

Ленерт сидел перед нотбуком с видом на осеннее Рябчиково и вдруг вспомнил свою единственную зимнюю поездку в Богодухов к родственникам Дениса.

Одна глухомань по ассоциациям напомнила другую глухомань. У Ленерта при слове «Украина» раскручивается в мозгу одно единственное воспоминание- колодец. И снова колодец вспомнился. Колодец. Там была такая же глушь. Нет не совсем такая. Это ты Ленерт преувеличиваешь. Шалишь. Не совсем такая. Там был город, хоть и маленький. Но ты помнишь колодец. Ты идёшь к нему, потому, что у твоего лучшего друга Дениса( назвали же чистокровного фрица таким именем, это отец его, дядя Славик объяснил, что называют у них детей русскими именами, потому, что они, хоть и немцы, но русские немцы. «А как ты это себе представляешь, заходит ребёнок в школу и представляется, здравствйте, я мол Юрген Швагерус. Ага, Юрген Удович Швагерус? Что, хорошо звучит? Не хорошо. Сам то понял, что спросил?»

Только ушёл дядя Славик и жена его тётя Марта(она из Бреннеров) туда же.А перед уходом они переехали, забрали Ольгу, Денисову младшую сестру с собой. Ольга вышла замуж за Хайнца Брайета из Кирна. У них народились трое детей. А родители Дениса взошли на небо, не дождавшись сына. И растут над их католическими памятниками густые травы Кирна. Земля она и Райнланд Пфальц –всё одно земля. Колодец. Снег. Скользко. Денису надо помочь, вечно с мелкими занят.

Не поедет Денис никуда, куда Алекс Ленерт не поедет, дружба, вот что сильнее.

Из странного дремотного задумья Алекса вывел голос поднявшейся по винтовой лестнице Зайнап- жены Павла.

Зыкиным привезли доски на перебравшемся в брод через Бисерть колёсном тракторе. Зыкины будут делать из этих досок пол и доски надо разгрузить. Павел во дворе возился с пчелиными ульями, поэтому доски пошли разгружать Ленерт и Зоя, теща сводного брата.

Вот такое вышло совпадение вышло Зоя Шагивалиева -тёща Павла, Ленерт и его жена –Елена Волошина –ровесники шестьдесят четвёртого, шестьдесят пятого года рождения. Некто Пелевин окрестил их «поколение пепси», приклеил ярлык. Да нет в природе никаких «поколений пепси» и «потерянных поколений» тоже нет. Это просто фразы, мало чего значащие фразы притом. Просто люди встречаются, влюбляются и у них появляются дети. Дети просто вырастают и просто живут, существуя одновременно, просто в у каждого свои перемещения по координатам земной поверхности. Эти пробуждения, отходы ко сну, приёмы пищи, ухаживания, совокупления, поездки на работу, на дачу, на море, в горы, в армию, в роддом, за границу, всё это потом назовут словом «судьба».

Зою Шагивалиеву дома зовут «Зураника». Алекс не стал вникать, почему так вот «Зураника», зовут и зовут.

Зураника работала на кирпичном заводе до пенсии, овдовела и стала жить в семье своей дочери, помогать растить внука Ильяса, которого дома зовут Илико и которому уже целых пять лет и он уже почти что большой.

Илико остался дома с мамой и папой, а Ленерт и Зураника стали разгружать брёвна, который привёзли трактор и тракторист. Брёвна были уже наполовину разгружены, когда в нагрудном кармане Алексовой куртки зазвонил простенький телефон типа «фонарик».

Звонил Швагерус, кто же ещё в это время.

-Ты поговори, а я как раз передохну-сказала Зоя.

Ленерт снял перчатку, поднял трубку, присел на штабель из досок, рассказал другу о дорожных приключеньях, ну самый обычный разговор по телефону двух старых друзей.

Когда Ленерт вновь надевал перчатку, он поймал на себе довольно ошалелый взгляд тракториста, очевидно тот слегка смутился, услышав гавкающий восточный ленертов выговор, хотя тот перешёл на немецкий непроизвольно, они так всегда с Денисом разговаривают, сколько знают друг друга. Только вот для крошечного уральского посёлка, где зимовать остаются три, от силы четыре семьи, такое вроде как в диковинку. Тактичный тракторист ничего не сказал.

А вечером протопили баню. «Сколько же лет я не парился то, годков уже десять это как минимум», думал Ленерт, когда они с Еленой сидели в парной. А потом пришла ночь и Ленерт провалился в глубокий сон без сновидений, с удовольствием ощущая, какой бархатистой и чистой стала кожа после бани.

А утром была суббота-выходной у Павла, который работал в школе в ближайшем селе Афанасьево- вёл какой –то кружок. На утро намечался отъезд Ленертов. Путь лежал в Екатеринбург- который и был главной целью приезда Ленерта на Урал.

Когда машина, в которой Павел что-то починил, и бензином больше не пахло, ходко и уверенно ехала по шоссе на Красноуфимск, Алекс отчетливо понимал,чувствовал, что больше никогда не поедет в Рябчиково. Так бывает, попадает человек в какое-нибудь место и отчетливо осознаёт, что больше сюда не поедет. И не надо никаких причин, просто не привязало, не позвало, не его, может быть очень красиво, может даже чудесно, может даже былинно, может. Просто не его.

У «Нивы «Бронто»» просторный салон. Павел перед поездкой в Екатерибург сделал в машине, что смог. Нашёл причину, по которой в салоне автомобиля пахло бензином, устранил. Алекс Ленерт, сидевший сзади, задремал. Алексу снится сон. Зима. Его лучший друг Денис Швагерус ещё молодой, в подаренных им джинсах фирмы «Wiesent», купленные у туристов в те развесёлые ещё советские времена, когда Алекс ещё работал гидом в «Интуристе». Дениска стоит рядом, дымит сигаретой. А в это время Алекс достаёт воду из колодца, глубокого, со стенами из бетонных колец, таким глубоким, что небо, рябится цветным стеклом для межкомнатной двери далеко внизу. Алекс достаёт ведро, переливает в одно из четырех вёдер, стоящих рядком. А Швагерус бросает сигарету на снег и пьёт воду, чистую и холодную прямо из ведра…