Семь дней, которые меня потрясли – Часть VI

Автор: Честный Казах Семь дней, которые меня потрясли – Часть VI

Вечером, уставшие после шастанья по горам мы сидели в кибитке, я, Тима и наш новый друг Вася. Тима уже обдуплился, щерился, глядя на нас глазами без зрачков, и по второму кругу рассказывал несмешные истории. Я их слышал уже, наверное, не первый десяток раз, но, надо отдать должное Тиме, его истории никогда не обрастали новыми подробностями, в отличие от многих других рассказчиков. Он любил, чуть ли не каждый день, рассказывать о своей студенческой молодости – о том, как он в течение почти года состоял в списках студентов одного из карагандинских вузов, а сам в это время сколотил банду из таких же как он «отличников», сплошь медалистов международных чемпионатов по тайскому боксу, кикбоксингу, МС-ов и КМС-ов по боксу в тяжелых весах, и подвинул на майкудукском зеленом базаре группировку каких-то кавказцев. Вася же все эти нехитрые истории слушал, затаив дыхание – было видно, что паренек давно отвык от обычной жизни.
- Кстати, я пацанам звонил, попросил чтобы зашли ко мне и собаку покормили – очкуются, черти! – дома, в городе, Тиму ждал некормленый несколько дней пит.
- И че будешь делать? – поинтересовался я.
- Ну, я попросил, чтобы хоть в окно жратву какую-нибудь закидывали.
- Как это в окно? – Тима жил на третьем этаже сталинской высотки.
- Ну, по пожарной лестнице – у меня она как раз мимо окна кухни проходит.

К полуночи пришел двоюродный брат Тимы – Антон. Антон – это кличка, звали его на самом деле каким-то крайне неудобопроизносимым дивным казахским именем, и он был так же похож на Антона, как я на Изю Шнипельсона. А еще Антон примечателен своими просто гигантскими размерами – при росте под два метра, он весил центнера полтора, причем был крупнокостным и жилистым, его руки в обхвате превосходили ногу среднего человека, а кулаки были с небольшую голову, и, особо не занимаясь спортом, он имел просто феноменальную силу – эдакая ошибка природы. В его семье все имели подобные габариты – и его отец, и мать, и даже сестры. Однажды, моя мама ехала в такси с его матерью и младшей сестрой, которая превосходила и статью и силой очень здорового мужчину, как вдруг лопнуло заднее колесо. Они очень торопились на вокзал, а таксист, низенький и тщедушный кореец, выскочил из машины и начал нарезать вокруг машины хаотичные круги, как-то бесполезно суетясь. На вопрос о причине задержки начала процедуры замены колеса он ответил, что у него нет домкрата. Тогда сестренка Антона вышла, попросила всех покинуть автомобиль, двумя руками крепко вцепилась в заднее крыло 24-й «Волги» и приподняла его. Таксист впал в ступор, а ее мама попросила его поторопиться, мотивировав тем, что дочь не сможет вечно так держать машину. Естественно, в компании с Антоном я почувствовал себя намного спокойнее.

Тима закрутил очередной косяк, взорвал его и передал по кругу. Я уже начал подозревать, что он спускался в поселок отнюдь не за Бериком. Через какое-то время он уже по третьему за день разу начал рассказывать про свои студенческие годы, но на этот раз все изрядно раскумарились и было очень смешно. Неожиданно совсем рядом раздался надрывный лай. Вася испуганно забился в угол, Тима достал ружье, а Антон выбежал из кибитки, посмотреть, что могло так встревожить собак, которые заливались не на шутку. Вдруг один из псов отчаянно взвизгнул и заскулил. Мы с Тимой выскочили из кибитки, вооруженные ружьями, присели и стали вглядываться в темноту, где слышались звуки какой-то борьбы, пыхтение, хрипение, сопровождаемое непрерывным утробным лаем. Тут из темноты раздался нечеловеческий крик Антона:
- НОЖ!!! Тащите нож, бля!! Скорее, нож!!
Йоптваюмать! Я бросился в кибитку и забегал в поисках ножа. Сердце лихорадочно билось в груди, руки тряслись, и я все никак не мог найти этот ебаный нож. Тут мой взгляд упал на большую дубинку, лежавшую под кроватью и укуренный разум выдал, что это будет, наверное, даже лучше, потому что ножом можно наверняка убить. Я схватил ее и побежал к Антону. Он стоял в загоне ко мне спиной, склонившись над чьей-то хрипящей дергающейся тушей. Я сунул ему дубинку:
- Антон, держи, на, вот этим ебни!!
Он обернулся, с удивлением посмотрел на палку, достал из-за моего пояса нож, который, оказалось, был там и начал яростно им орудовать. Я прихуел, ведь я, получается, стал соучастником – принес этот проклятый нож. Я в панике одернул его за плечо и только тогда увидел из-за широкой спины Антона, что он сидит на брыкающейся опутанной бараньей туше и перерезает веревки. Антон закончил свое дело, и освобожденный баран вскочил и смешался с испуганным стадом. Тут подошел Тима с ружьем наперевес.
- Антон, че там случилось?
- Да баран нашел бля где-то какие-то веревки и запутался нахуй, чуть не задохнулся, сука. А на хуя ты палку принес? – удивленно спросил меня Антон.
Тут до всех начинает доходить. Начинаем ржать, буквально катаясь по земле.
- А че с собакой, че она визжала-то так? – сквозь душащий смех спросил Тима.
- Да я увидел, что баран помирает, бросился к загону и нечаянно ей лапу отдавил.
- А мы думали тебя тут мочат нахуй вместе с собаками! – выдавил я.
Новые приступы хохота трех луженых глоток оглашали темные горы. Из кибитки удивленно выглядывал Вася.

День 6
С утра начал моросить мелкий противный дождик. Горы окутались туманом, стало сыро и холодно, небо отливало мрачным свинцом грозовых туч. Мы вышли из теплой кибитки, зябко закутываясь в бушлаты, и пошли добывать свой нелегкий чабанский хлеб. Бараны в неясную погоду все норовили разбрестись кто куда и, несмотря на все усилия собак, разбежались по сопкам и ущельям. Мы весь день шастали по горам, тщетно пытаясь сбить их в единое стадо. Наконец мы, уставшие, присели под дерево с густой кроной, перекусили и немного согрелись огненной водой.
- Иди, посмотри, там внизу, в ущелье бараны есть? – попросил меня Тима.
Я вскочил на коня, и направил его вверх, чтобы забраться на соседнюю сопку, откуда можно было бы обозревать все ущелье, густо заросшее колючим кустарником. Задница от седла натерлась за эти дни до такой степени, что уже почти не болела, уставший конь понуро брел вверх. По дороге я обнаружил на сопке какого-то хромого ягненка, подобрал и затащил его на седло. Наконец, мы забрались на самую вершину – вокруг простиралась потрясающая панорама, просто захватывающая дух своей масштабностью, я горделиво приподнялся в стременах и стал вглядываться вниз, в ущелье, на предмет наличия отбившихся от стада баранов. Вдруг раздался просто оглушительный грохот, от которого, казалось, содрогнулось все вокруг, и вспышка синего света ослепила глаза – молния пронзила одинокое чахлое деревце на соседней сопке, буквально в нескольких сотнях метров от меня. Я чуть не упал с коня и несколько мгновений изумленно смотрел на загоревшееся дерево. Только тут я сообразил, что на самой вершине голой сопки, тем более, сидя на коне, я представляю отличную мишень для молнии, и что она с таким же успехом только что могла поразить и меня. Я мигом спрыгнул с коня и потащил его вниз, в ущелье. Казалось, вот-вот снова сверкнет оглушительный гром и на этот раз не промахнется. Вдруг ветер донес до меня обрывки каких-то криков, доносившихся издалека. Я присмотрелся и увидел на дальней сопке Тиму, он что-то кричал мне и махал руками. До него было около полукилометра и, из-за дождя и ветра, до меня доносились лишь обрывки звуков. По жестам мне почему-то показалось, что он хочет, чтобы мы все собрались в ущелье. Я спустился и спрятался под густым деревом. Ожидание было долгим, сигареты все скурены, но никто так и не появился. Где-то через пару часов, когда уже начало темнеть, а гроза закончилась, я решил пойти разыскивать своих. Я привязал коня к дереву, пут у меня с собой не было, а ехать верхом не хотелось, к тому же я рассчитывал лишь подняться на сопку, встретить ребят и спуститься с ними обратно. Немного подумав, я решил привязать к дереву и хромого ягненка, рассудив, что раз уж у него хватило сил отбиться от стада и залезть на сопку, то за время моего отсутствия он наверняка сможет куда-нибудь учесать.
Когда я добрался до кибитки, усталый, голодный и злой, было уже темно, бараны блеяли в загоне, а рядом паслись стреноженные кони. Я зашел в вагончик, там сидели Тима, Вася и еще несколько совсем молодых пацанов из поселка. Все пили водку, играли в карты и о чем-то громко пиздели. Я присел на скамью и вытянул уставшие ноги.
- О, а ты где ходишь? – удивленно спросил меня уже изрядно принявший Тима.
- Я? Я бля ждал тебя в ущелье, ты же вроде орал, что спускаешься туда?
- Не, я тебя же спрашивал: «Внизу бараны есть?», а ты вроде поехал туда посмотреть. А мы уже обратно собирались, подождали тебя полчаса, а потом решили, что ты сам к кибитке поскакал. Кстати, а коня ты куда дел?
- Привязал в ущелье.
- А на хуя ты его оставил?
- Да я ждал-ждал, хотел подняться к вам навстречу, думал вы спуститесь, не нашел никого, заблудился, шарился бля, хорошо хоть кибитку нашел.
С тех пор Тима вдобавок к историям о своей студенческой молодости любит еще по несколько раз в день рассказать о том, как попросил меня посмотреть, есть ли бараны в ущелье, а я оставил там коня и ягненка, привязанными к дереву, которых мы нашли лишь наутро, а сам ночью пришел пешком.
Еда была съедена, водка выпита, пацаны из поселка засобирались домой.
- Бля, Берик опять наебал, гад, не пришел сегодня, хотя вчера пидзец как хлестался! – сокрушался Тима.
- Мы сюда шли, видели его, на Гагарина валяется, пьяный пиздец! – сказал кто-то из наших гостей.
Улица Гагарина была самым краем поселка и самой ближней до гор. Это давало надежду на то, что Берик завтра все же доберется, наконец, до своей кибитки. Мы уже давно вычислили закономерность, по которой он выбирает на какой улице валяться его бренному телу – с каждым день все ближе и ближе. Завтра, согласно нашей теории, он должен был обязательно прийти.