Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Любовь 5Любовь 5Автор: Sundown Колокольный звон плыл над старыми домиками частного сектора города, собираясь в сгустки, окутывая людей и прочую живность. Хоть и полагается, что церковь должна стоять на возвышенности, дабы видно было ее из любой точки населенного пункта, но этот храм почему-то был построен как раз в низинке. Звуки медленно выползали оттуда, подобно туману, решившему вдруг сменить направление движения.В церковь входили люди, в основном преклонного возраста, выбирали себе местечко и начинали молиться. Молились все по-разному: одни беззвучно шевелили истлевшими губами, изредка накладывая на себя крест, другие проговаривали слова молитвы в полный голос, третьи падали на колени и ритмично постукивали лбами о рассохшиеся доски церковного пола. Церковь была построена в середине 18 века и являлась памятником архитектуры. После революции она частично сгорела, и обугленные пристройки долго смущали взгляды стариков. А на волне оттепели ее решили восстановить, что и было сделано. Вскоре после восстановления прислали молодого священника, и церковь обрела нового настоятеля. Вот и сейчас службу вел настоятель – отец Серафим. На вид ему можно было дать лет шестьдесят. Сколько было на самом деле – мало кто знал. Среднего росту и телосложения, с небольшой бородкой и густой седой шевелюрой, спадающей на плечи, жил он уединенно и скромно, одевался просто, роскоши не любил, с администрацией города близких знакомств не водил. Образцовый деревенский попик, каких немало по сёлам средней полосы. Службу он начинал еле слышным голосом, постепенно распалялся, а от последнего «Аминь» звенели стекла. Была у него и одна странность: раз в примерно полгода он на сутки куда-то исчезал. Опять же, мало кто об этом знал, а знающие к тому же помалкивали. Жены у него не было, был взрослый сын. Или не родной сын, может быть – вот об этом точно никто не знал. Было несколько странных и страшных историй, связанных с отцом Серафимом. Когда несколько лет назад какие-то залетные решили ограбить церковь, священник, словно почуяв что-то, остался ночевать в ней. А ночью жители окрестных домиков слышали дикий вой, от которого стыла кровь в жилах, хлопанье гигантских крыльев и страшный дьявольский смех. Наутро глазам самых смелых прихожан предстала прямо-таки гоголевская картинка: на полу лежали два тела, как потом оказалось, со сломанными хребтами, а на стоявших в сотне метров жигуленках были распяты еще двое. Священник удивлялся и возмущался наравне со всеми, и его оставили в покое. А не так давно в церкви решили обосноваться какие-то сектанты. Даже разрешение вроде бы получили от властей. Только вот быстро они сбежали – люди у них пропадать начали. Когда исчез глава секты, остальные сами расползлись кто куда, а пропавших так и не нашли. И молодняк одно время повадился гонять на мотоциклах мимо церкви, по улице. Старики укоряли, совестили, проклинали, да без толку. Пожаловались отцу Серафиму, а он, как золотая рыбка – «Ступайте с Богом», и все. И странно, через несколько дней всех доморощенных байкеров на кладбище свезли одного за другим – один в дерево врезался, у второго зверь двухколесный взорвался, третий в гараже уснул и не проснулся – все как-то внезапно поумирали. С тех пор на церковь не покушались, да и в округе спокойно было – как-то раз, правда, Митька Шпакин по пьяни начал по окнам соседским камнями бросаться, а потом еще из двустволки своей пальнул пару раз. Домой зашел за патронами, в подпол незакрытый провалился, и шею сломал. Сына священника звали Матвей, он не пошел по стопам отца, закончил юрфак, основал фирму и далеко не бедствовал. Жили они порознь, но сын часто наведывался к отцу – не только по праздникам, отец же не любил лишний раз выходить из дому и ездил к сыну, как правило, лишь на день рождения. Каковой повод и наступил. Серафим положил в пакет подарок, переоделся в мирскую одежду, став более похожим на какого-нибудь художника, нежели на священника, и без каких-либо происшествий добрался до сыновнего жилища. Сын обитал в приличном районе, купив себе год назад трехкомнатную квартиру. Жил один и жениться пока не собирался, за что его при встречах укорял отец – как-никак, за тридцатник уже перевалило. Народа было не очень много. Четверо старых приятелей, несколько человек с фирмы, почти все были с женами. Или не с женами, кто их разберет. Серафим обратил внимание, что рядом с сыном сидела незнакомая ему девица, и сын был весьма предупредителен по отношению к ней. Дождавшись, когда сын выйдет из-за стола на перекур, он отправился за ним. Матвей стоял, облокотившись на перила балкона, и пускал клубы дыма. Серафим без лишних предисловий сказал: - Это как же понимать. - Батя, ты о чем? – удивился сын, прекрасно понимая, о чем. - Вот-вот, о том самом. О той самой, – поправился Серафим. – Женился али как? - Не, бать, что ты. Я б тебе сказал, позвал бы. Вот думаю. - Думай, думай. Да быстрее, думай-то. Вон, жизнь как быстро идет. Они вернулись в комнату и снова уселись за стол. С этого момента Серафим начал внимательно изучать сидящую почти напротив него женщину. Он смотрел, казалось, куда-то мимо, но острым зрением схватывал все и пока оставался доволен увиденным. Он покосился на тонкую цепочку, на которой висел то ли крестик, то ли что-то похожее. Вдруг его бросило в жар, а потом в холод – крестик был перевернутым. Негоже скандал при гостях-то подымать, решил он и, дождавшись очередного перекура, вышел вслед за сыном. - Так она у тебя кто? - Как – кто? Работает у меня. - Не об этом речь. Ты на грудь-то ей смотрел? Видел, что она носит? - Да наверное не обратил внимания... А что такое? – Матвею передалось волнение отца. - Крест носит она перевернутый, вот что. Гони ее из дому. А еще лучше бы было... – в воздухе повисла пауза. – Нечего таким свет коптить. Матвей закурил вторую сигарету. - Ладно, гости разойдутся, там... – он неопределенно махнул рукой. Веселье шло своим чередом, незаметно настал вечер. Матвей становился рассеянным, громко смеялся невдопад, ронял голову на руки, лез ко всем целоваться, кричал, что молодость уходит и жизнь прожита, в общем, вел себя как сильно пьяный человек. Гости понемногу поняли, что от них требуется, и начали расходиться. Женщина с перевернутым крестиком ушла одной из первых. Серафим же прилег на кровати в спальне и сделал вид, что задремал. Он и в самом деле задремал – переволновался, не иначе. Проснулся от близкого голоса сына: - О! Батя! Уснул! А меня вот все бросают! Уходят! – сын немного пошатывался, но было видно, что он трезв. Серафим поднялся на ноги, попрощался с последними уходящими гостями, закрыл дверь на оба замка и вернулся в комнату. Матвей стоял посреди зала. - Где живет-то она, знаешь хоть? Ты ж поди и дома-то у ней не был ни разу, а? - Не был. - То-то и оно, что не был. Сразу б понял, что к чему. Отродье чертово, везде пробираются. Эх-х-х. Ты вот что, не вздумай с ней крутить-вертеть. - Да и уволю я ее, пожалуй. - И то дело. Они еще немного посидели, поговорили – все ж таки около месяца не виделись. Потом Серафим начал собираться домой, а Матвей тем временем вызвал такси. На улицу вышли вместе, решили просто постоять, пока такси не приехало. Но уже через пару минут темноту двора вспороли узкие лучи фар, машина остановилась рядом с ними. Серафим обнял сына и уселся на переднее сиденье. Такси тронулось с места и исчезло за углом дома. Матвей провел рукой по волосам и собрался идти домой. На лавочке кто-то сидел. В темноте было не разобрать, кто. Но голос был знакомым: - Наконец-то он уехал. - Лена? Ты чего здесь делаешь? – автоматически спросил Матвей. - Как – чего? Жду вот, пока старик твой уедет. А ты разве не хотел, чтобы я осталась? Матвей, лишенный поддержки отца, несколько замялся, но опомнился и сказал: - Нет, не хотел. Иди домой. - Почему? - Иди домой. Не хочу с тобой говорить. Перевернутый крест на ее груди, казалось, засветился. Она поднялась на ноги и подошла ближе. - Ты меня не любишь? - Я тебя не люблю. Уходи. Не нашей ты веры. - Ах вот оно что! Нет, это не я не вашей веры, это ты не нашей веры! – крикнула она. Внезапно из-за угла дома показалось только что отъехавшее такси. Матвей обрадовался, поняв, что отец возвращается. Лена же наоборот, напряглась, став как будто немного выше ростом, и с неожиданной силой ударила Матвея в висок. Матвей погрузился в густую тьму, махнул руками и куда-то провалился. Полет длился недолго, логично завершившись падением. Матвей рухнул в высокую траву, ушиб бок, но не очень сильно, перекатился на спину, открыл глаза и медленно поднялся на ноги. Место было очень знакомым, но в то же время каким-то чужим. Исчезли новые кирпичные дома, вместо них стеной выстроилась тополиная роща. Старые же дома смотрелись совсем новыми, да и были они какими-то не такими. На месте заасфальтированной дороги был луг, на который он, собственно, и приземлился. Матвей обернулся. Церковь была на месте. Солнце только начинало свой далекий путь. Матвей подумал – это ж сколько я в обмороке провалялся, вот сука, приложилась как, голова до сих пор болит. Как ни странно, его не смутил факт того, что он оказался рядом с церковью вместо своего подъезда. Ощущалась некая нереальность происходящего. Что-то было не таким, как обычно. Матвей опустил очи долу и обнаружил, что он одет в полный костюм священника. Иначе говоря, в рясу. На груди висел приличных размеров крест – почему-то не на толстой золотой цепи, а на простой бечевке. Он приподнял подол и с еще большим удивлением обнаружил на ногах жирно блестящие сапоги и странного покроя брюки. Похлопав так глазами, он не стал раздумывать над тем, куда ему идти. К церкви, конечно же. Матвей подпрыгнул на месте, развел в стороны хрустнувшие в локтях руки, и, топча густое разнотравье, направился к блестящему куполу. Первое, что показалось необычным – отсутствие привычных звуков. Он невольно ускорил шаги, к открытому входу подскакивал уже бегом, даже не отдышавшись, ступил внутрь... По церкви, грохоча подкованными сапогами, бродили люди в высоких остроконечных шапках, в длинных шинелях с красными нашивками на груди и складывали в большие мешки церковную утварь. Матвей застыл на месте, открыв рот, попытался что-то крикнуть. В эту минуту его заметили, несколько человек направились к нему, снимая с плеч винтовки. - А вот он, мироед поганый, сам пришел, – сказал один из них и с размаху заехал прикладом под вздох. Матвей согнулся вдвое, новый удар уронил его на колени. Он поднял голову. Странные люди расступились, пропуская еще одного, по-видимому, старшего. - Товарищи бойцы! – громко начал подошедший. – Вот он, последний прислужник... – он запнулся, подыскивая нужное слово, – ...последний отщепенец старого режима! Кончилась их власть! Освободим крестьян от этих пауков-кровососов! Религия – опиум для народа! А все то, что они нажили обманом, вернется к трудящимся! Импровизированный митинг закончился так же внезапно, как и начался. Командир достал из деревянной кобуры маузер, ткнул им в стоящего на коленях Матвея и устало сказал: - Этого – туда же. Бойцы грубо поставили Матвея на ноги и, подталкивая стволами в спину, вывели на улицу. Отойдя несколько шагов от церкви, они остановились и велели остановиться и ему. Сделали несколько шагов назад, встали в шеренгу, приложили приклады к плечам. Вдруг Матвей громко расхохотался. Он все понял: это – дурной сон, сейчас он кончится и вернется привычный, реальный мир. Он выставил вперед средний палец и показал его бойцам, радостно смеясь. Бойцы опустили винтовки, им явно не был знаком этот жест. Из церкви вышел командир. Покосившись на Матвея, угрюмо буркнул: - С ума сошел от страха, сволочь. Вновь достал маузер, быстро подошел к Матвею, встретился с ним взглядом. Тут Матвею стало по-настоящему плохо: он узнал этот взгляд. Он открыл рот, но прежде чем первое слово покинуло пределы его организма, пуля пронзила ему лобную кость. Серафим выскочил из машины и с размаху припечатал женщину головой о стену дома. Не найдя ничего более подходящего, он достал из-под одежды тяжелый крест, схватился поудобнее и с силой ударил несколько раз, вгоняя его в череп. Потом сгреб тело сына, положил его на заднее сиденье и сам сел рядом, поддерживая ему голову. - Сынок, держись. Давай, давай, – подгонял он враз вспотевшего таксиста. – В больницу, какая тут ближе. Он не замечал, как его руки начала заливать вязкая, липкая кровь. Теги:
0 Комментарии
#0 10:53 21-05-2003Херба
Мощно... Жжот чувак по-взрослому, ничего не скажешь. Конец скомкан, Сандаун, причесывай тексты! Нихуя не скомкан, наоборот импульс такой жосткий. Очень хороший текст Да нет Закат, маладца, красиво всё... Добро-зло, две стороны монеты, проникают друг в дружку аж страшна становится...и не разберешь по пьяному делу... А соску сперва надо было... да... недоработал парень... Серьёзно так. Жутко аж красиво... Хороший рассказ. Захотелось причаститься. Видно, что не хуйня! Sundown - спасибо за хорошее произведение, искренне говорю. Сандаун - Писатель. Без пезды и без картинок (с) Самый Главный Полупокер Кыкы. Комиссар нехуйственно мутировал ! прикольно. только мало. улицы потонут в крови непокорных... всем спасибо за оставленное мнение... здоровско...вот только конец неочень Кармическая завязка "палач-жертва" весьма мощна антик. Еше свежачок Я дам тебе себя в обиду -
играй, используй, забракуй… но только не люби для виду - пусть будет все по чесноку. Смотри насмешливо, блудливо, над ванной трусики суши… Вина осеннего разлива хлебнул я сдуру от души. Я протрезвею, может, к маю, но поскучаю без тоски - что ни случись , не проиграю, хотя играю в поддавки.... …ложью пахло и лимонадом,
в углу охуевала елка… девка кокетничала: Ну не надо… но всхлипнула и умолкла. А, была тут некая Жанна - снегурочка в макияже гот - сидела на лестнице, как долгожданный, новый астрономический год. Потом - в комнату раз, и come in оправила скромно платьице… Трамвая жду, мол… дала двоим - скоро гражданами обрюхатится.... Осень заткнёт листвой не один фонтан,
прохожих, меня, не живущего по соседству. Мёртвые правила падают за диван фантиками от конфет, истреблённых в детстве. С ужасом щупай пространство вокруг себя, словно был тренирован, натаскан, но в тапочках страха.... Мастера медведь съел. Натурально. Белый медведь . Потому что не нужно ходить туда, куда не нужно. Табличка висит. "Не ходить". Теперь где нового мастера искать. Медведь за него работать будет что ли. Услили ограждение. Периметр обнесли колючей проволокой.... |