Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Сухое дерево (репост)Сухое дерево (репост)Автор: Мама Стифлера Агриппине Григорьевне Кустанаевой было восемьдесят пять лет. Про таких как она, в народе говорят: «Сухое дерево долго скрипит». Всех радостей в её жизни было – походы по воскресеньям в церковь, да квадрат давно немытого окна.Жила Агриппина Григорьевна в коммуналке. В соседях у неё была молодая семья с двумя детьми и лохматой собачонкой Мишкой. Мишка, правда, появился чуть позднее, уже при ней. Несуразный чёрный щенок с большой бородатой головой и круглыми, пуговичными глазами. Мишка гадил под облезлой дверью комнаты Агриппины Григорьевны, и оповещал её о содеянном тоненьким визгом. Тогда баба Граня, опираясь сухими, узловатыми руками на подоконник, тяжело поднималась, доставала из-за шкафа старую тельняшку, и шла открывать дверь. В коридоре было темно, а баба Граня плохо видела. Очки у неё были старые, купленные ещё в шестидесятые годы. Дужки у них отсутствовали давно, поэтому баба Граня пользовалась резинкой от трусов. Резинка от трусов была незаменимой вещью в хозяйстве Бабы Грани: на ней держалось практически всё её имущество. На резинке были старые наручные часы, которые давно не ходили, но неизменно присутствовали на руке; на резинке был войлочный чепец, в котором старуха ходила дома; на резинке были допотопные чёрные галоши, которые оставляли чёрные полосы на линолеуме, и молодая соседка, бранясь, оттирала потом пол наждачной бумагой; резинкой был перехвачен её старый фланелевый халат, и большой запас резинки лежал в её допотопном шифоньере под скомканными жёлтыми тряпками. Всё, что беспокоило бабу Граню – это то, чтоб запас резинки не иссяк. Пенсию ей платили исправно, еды ей много не требовалось, поэтому стопка зелёных трёшек и голубых пятёрок, перехваченная всё той же резинкой от трусов, лежала практически нетронутой за иконой Николая Чудотворца. Поправив резинку от очков, баба Граня наклонилась с тельняшкой к порогу, и щуря выцветшие голубые глаза, наощупь провела полосатой тряпкой по полу. Потом распрямилась, и поднесла тряпку к носу. Принюхалась. Удовлетворённо кивнула, и закрыла дверь. Она прошла мимо жёлтого дивана с торчащими пружинами, опёрлась на железную спинку кровати, и немножко постояла. Дотянувшись до шифоньера, кинула за него скомканную тельняшку. Потом двинулась дальше, к окну. Села на кривую шаткую табуретку, накрытую куском шерстяного платка, и провела сухой ладонью по подоконнику… Своих детей у бабы Грани не было. Может, не успела, а может, не смогла – об этом никто не знал. Муж у неё был. Но недолго. Замуж баба Граня вышла поздно, в сорок лет. А через год началась война. Похоронка пришла уже в августе сорок первого, и легла в ящик старого комода рядом с тремя письмами от мужа, подписанными «Всегда твой, муж Иван» и его фотокарточкой. Каждый день, сидя у окна, баба Граня шептала еле заметными на морщинистом лице бескровными губами: «Господи, Иисусе Христе, да когда ж ты меня уже приберёшь-то?» Она лукавила. Больше всего на свете, кроме страха за иссякающий запас резинки от трусов, она боялась смерти. Она пряталась от неё за дверью своей комнаты. Она пряталась в дырявой, в пятнах от мочи, перине. Пряталась за жёлтыми сальными шторами, и за немытым окном. Иногда бабе Гране казалось, что смерть про неё забыла. И тогда она надевала побитую молью меховую жилетку, брала свою шаткую табуретку, и выходила на улицу. Там она садилась возле подъезда, и угощала пробегавших мимо ребятишек сушёными бананами и печёными яблоками. Дети угощались неохотно. Брали гостинцы скорее из вежливости, и, отойдя в сторону, незаметно выбрасывали мокрые яблоки и твердокаменные бананы в кусты. Но баба Граня этого не видела. Иногда к ней присоединялась бойкая баба Катя с четвёртого этажа. Баба Катя была моложе Агриппины Григорьевны лет на двадцать, и выходила на улицу, чтобы хоть с кем-то посплетничать, и приглядывать за гуляющим внуком Борей. Баба Катя раскрывала складной брезентовый стул, грузно на него обваливалась, и заводила разговор: - Ну, что, Груша, как твои молодые-то? Не мешают? Поди, клюют тебя, выживают? Я-то знаю, что это такое. Только у меня дети-то родные, а ты с чужими живёшь. От своих-то кровных ещё и стерпеть можно, а с чужими жить – всё не под крылом у мамки-то, да. Жила ты вон, как барыня – одна, да в трёх комнатах, и никто тебе не указ был. А сейчас что? Подселили молодёжь… И ведь ничего не поделаешь – законы у нас такие. Не положено, тебе, Груша отдельной квартирки-то. Вот так-то… Теперь, небось, молодые твои только и ждут, когда ты окочуришься, чтоб комнатку-то твою к рукам прибрать! И заливалась каркающим смехом. Баба Граня, щурясь на солнце, и не глядя на товарку, отмахивалась ладошкой: - Да Бог с тобой, Катерина. ПОлно тебе. Никто меня не выживает, сама себе хозяйка. Не забижают меня. Вот помру – пусть комнату забирают. У них две девки ещё растут. А мне лишь бы угол свой – да и хватит. Нажилась я уже, Катерина. Я ж девятисотого года, мне скоро восемьдесят шесть стукнет, а всё скриплю… Соседка, споро вывязывая на спицах очередной свитер для Борьки, продолжала: - Ну а я ж об чём, Груша? Вот и говорю: смерти твоей там ждут. Сама видишь – молодым тесно скоро будет, с двумя детьми да в двух комнатах… А ну как третьего родят? А ты помирать-то не спеши. Все там будем. Неча им такие подарки делать. Помрёшь ты – выкинут тебя сразу на свалку, вместе с твоими пожитками, и даже государство о тебе не вспомнит! Ты деньги-то на книжку кладёшь? Али дома прячешь? Спицы замелькали ещё проворнее. Агриппина Григорьевна поджимала губы: - Кладу, Катерина, кладу. С соседкой уже договорилась, она меня похоронит как надо. И вещи я уж приготовила чистенькие. Всё будет, Катя, как у людей. Баба Катя зябко дёргала плечами, и продолжала вязать. Так пролетело лето. Наступила осень. Как положено, с дождями и сырым ветром. Баба Граня затыкала щели в окнах размоченной в воде газетой «Правда», и наблюдала, как за стеклом теряет последнюю одежонку рябина. По вечерам к ней стала заходить в гости старшая девочка-соседка. Она забиралась на её, бабы Гранину перину, и прыгала как на батуде, заставляя тяжко скрипеть старые пружины железной кровати. Они пили с ней жёлтый чай из кукольного сервиза, и баба Граня разрешала девочке залезть в свой комод. Каждая вытащенная из его нафталиновых недр вещь, сопровождалась восторженными криками, а баба Граня слепо щурилась, и говорила: - Это, милка моя, Екатерининский пятак… Тяжёлый очень. Такими вот пятаками однажды Ломоносову заплатили. На трех телегах деньги свои увозил. А это что? О… А это коробочка из-под ландрина. Ну, конфеты такие знаешь? Вкусные были. Навроде монпасье. А это, деточка, не трогай. Этому голубю уже сто пятьдесят лет, он мне от матушки на память остался… И гладила скрюченными артритными пальцами фарфоровую голубку, с намотанной на клюв резинкой от трусов. Баба Граня читала девочке стихи, вытаскивая их из уголков склерозной памяти. Бог знает, кто их сочинил, и почему они сами так ярко всплывали с голове. Девочка внимательно слушала, и пыталась запомнить их наизусть. Баба Граня тихо смеялась, и гладила соседку по русой головёнке. Умирать по-прежнему не хотелось. Тем временем молодая хозяйка вовсю бегала по собесам и юристам, пытаясь добиться ордера на её, бабы Гранину, комнату. Ей то говорили, что надо ждать естественной смерти соседки, то убеждали, что надо поместить её в дом престарелых, и тогда оформлять документы. Хозяйка слушала советы, а делала по-своему. Баба Граня ложилась спать на свою перину, не снимая войлочного чепца и халата, и засыпая, улыбалась. Молодая соседка уже отнесла старухину карту к Главврачу шестьдесят восьмой больницы. Баба Граня смотрела в окно, и иногда, отковырнув ножом газету из щелей, открывала форточку, и сыпала на землю пшено голубям. Главврач направил к бабе Гране медсестру. Баба Граня пекла в духовке пятнистую больную антоновку, и радовалась вечернему чаю из кукольного сервиза. Невидимое кольцо вокруг бабы Грани сжалось. А она пила чай, и гладила старого фарфорового голубя. А потом к ней пришла молодая медсестра, которая улыбалась, и мерила ей давление. Потом, виновато улыбнувшись, уколола палец иголкой, и всосала в стеклянную трубочку каплю бабы Граниной крови. Баба Граня рассказывала сестричке про своего голубя, про девочку-соседку, про чай из сервиза, и угощала печёной антоновкой. А вслед за сестрой пришли два молодых мальчика в белых халатах, и сказали, что ей, Агриппине Григорьевне Кустанаевой, надо немножко полежать в хорошей, уютной больнице. Что там большие светлые палаты, и много других старушек, с которыми ей будет о чём поговорить. Баба Граня растерянно улыбалась, и собирала в пакетик необходимые вещи: пластмассовую чашечку, два мотка резинки от трусов, меховую жилетку и пачку чая со слоном. Голубя ей с собой взять не разрешили. Она вышла из подъезда, и увидела бабу Катю, которая крикнула: - Ну что, Груша, с новосельем тебя! И залилась лающим смехом. Баба Граня лежала в машине «Скорой помощи», прижимая к груди узелок с вещами, и ей уже очень хотелось назад, домой. В это время в её комнатке настежь распахнули дверь и окно, и начали ломать и выкидывать комод. В больнице было холодно, и плохо кормили. И очень не хватало перины и голубя. И ещё было страшно. А в комнате шёл ремонт. Обдирались старые рыжие обои, и клеились свежие, в голубой цветочек. На место комода очень удачно встал шкаф, а на место кровати – торшер с жёлтым абажуром, и два кресла. Баба Граня не спала ночами. Она не могла уснуть. Она привыкла к перине, и к тишине. А вокруг стояли узкие солдатские койки с колючими, тонкими одеялами, и стонали соседки по палате. Девочка-соседка приводила в бабы Гранину комнату подружек, и они все вместе пили чай из кукольного сервиза. Одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке, и впиталась в проштампованную больничными печатями наволочку. В комнате раздался хрупкий звон. Упал со шкафа, и разбился фарфоровый голубь. Баба Граня закрыла блёклые глаза, сжала в кулаке под одеялом моток резинки от трусов, и выдохнула: «Господи, Иисусе Христе… Ванечка пришёл.» Вдохов больше не последовало. Теги:
66 Комментарии
#0 14:17 08-11-2010Шизоff
репост, кстате, это тема ахуенно вопчем ничтоже посумнявшись похвалю Маму(не уточняя за что) подумалось — а ведь не дай бог так вот на энтот берег отправляться. охуенно, да. ДА Спасибо, Арсений И тебе, Антон, спасибо (тоже не уточнаяя за что) тоже две вещи хочу реставрировать Мамо, одну вещь радостно обозначу — ни слова мата. Молодец. Антон, это старый рассказ, ещё в 2007-ом засылала его сюда под левым ником. После того, как Старую Пелотку забанили. Потому и мата нет — палиться не хотела. Вот не знал что Агриппина это Граня.Я думал Гриппя. Пронзительно.Спасибо Мамо. Лидос, всё это неважно, ибо по факту пошло на пользу рассказу. Аминь. *баб Груни* многовато, но я так понял, что нарочито Граня, да. Это про мою соседку. Это мою семью подселили к бабе Гране, и это я ходила к ней пить чай из кукольного сервиза. Есть какие-то вещи, за которые тебе стыдно всю жизнь. И мне до сих пор до боли стыдно, что я сваливала на бабу Граню свои косяки. Сожгла чайник на плите — свалила на бабу Граню. Мама на неё наорала, а бабка старенькая, сама не помнит что делала, а что нет. Извинялась перед мамой: «Прости, Танечка, старая я уже. Забываю всё. Я тебе новый чайник куплю». Пролила баночку с чернилами на обои — тоже свалила на бабу Граню… Прогуляла школу — сказала, что баба Граня закрыла дверь изнутри на ключ, легла спать, а я выйти не могла. Бабке доставалось от матери, а я радовалась, что не мне. Стыдно до слёз до сих пор. Надеюсь, она меня простила. очень тронуло. замечательный рассказ Лида а ты не помнишь в какой рубрике это было когда ты засылала в первый раз под левым ником? Я не помню эту вещь, скорее всего и не видел С удовольствием! А чё с трёхами и пятёрками стало, что за Николаем Угодником спрятаны были? До слез... Мама открылась с еще одной стороны, и сторона — еще более ахуительная, чем прежние. Рубрика — однозначно! >> и прыгала как на батуде вот оно, влияние Откровений))) батут, а не ботуд а по рассказу — очень зацепило. Сжили суки из родного дома, последнее отняли. Жалко бабулю Сержант, в Литературе и было: http://www.litprom.ru/thread16250.html кукольник Деньги и очень дорогие иконы моя мама потом отвезла бабы Граниному племяннику. Приезжал к ней изредка дедок лет под семьдесят, дядя Саша, племянник её. Единственный родственник. Вот ему мама всё и отвезла. Хотя знающие люди говорили что иконы у бабки бесценные. Но мама у меня совкового воспитания: «Нам чужого не надо, своего хватает». Да и верующая она. Своровать деньги у мёртвой старухи, и зажать иконы — не смогла. Да я б тоже не смогла. Это уже как-то за гранью. Мама, я понял, не хотел своими подозрениями обидеть, спасибо, что удволетворили моё (не скромное) любопытство! Лида, замечательно. Мёртвая Тишина гггг, чота припоминаю Ждём камента Лаврайтера вот теперь ггггг Там у меня, по ходу, штото в Хуете ещё лежыт гг Жаль в Хуете искать долго придёцца, йа бы глянул) Да пожалуйста: http://www.proza.ru/2007/08/01-338 о, Мамо, я аж заулыбалсо, давно это было А чойта Хуета-то? Про меня есть, про "Анапу" тоже хуле ещё надо для Рикаменда гг Шизов, помню, правил мне этот «Звонок», и учил не использовать слово «перегар». Бо это штамп жуткий. Как приятно вспомнить. ну, а Хуета и есть Хуета. С тебя приходится, мать, будишь типерь править мои звонки, да. сильное чтиво. очень! У МЕНЯ НЕТ СИСЕК Я ПИДОР очень трогательно. спасибо MC — Recommended Foreva! w/c (беспесды значит) душевно Где же обязательная для Пелодки жопоебля и прочая абасцака? Низачот нихуя! Очень трогательно. А за бабулю сорокоуст надо заказывать, свечки ставить — на душе полегчает и бабуле там тоже. да, за живое цепляет з.ы. а почему бы это в рекомендовано не положить? Иван Владимирович Вчера у моего мужа покойного 4 года со дня смерти было. Ходила в церковь, заодно и про бабу Граню вспомнила. Потому сегодня репост и сделала. Вспомнила патамушта Весёлый такой Потому что это близко с Рекомендовано не валялось. Мой Рекаменд, я надеюсь, ещё впереди. Если верить поисковику ЛП, то сей креос когда-то был в Рекомендовано. Жизненно. Никогда он там не был. Шоколадная конфета была. Минут тридцать гг Дерева там точно никогда не было и быть не могло. В поиске наверное глюк какой-то Как же это сильно, Лида! Не знаю, что ещё и написать. Да и не буду. Спасибо, братское сердце. Тебе, Лида, спасибо! да, охуенно. тока постоянно это со мной там та было эта тут была… Либа мама припездывает иногда, либо может свою житейскою банальность завернуть в стильную упаковку, что выглядит трешаком, и жизнь мамы получается трешак. скорее так. ты когда нидь писала чиста сочинить, чтоб только из головы, не с раена? Дай ссылку всё в цвет, вспомнилась моя покойная бабушка, которой я так и не привёл перед её уходом в иной мир священника и которую на последнем вздохе обманули будто я наконец-то женился. прослезилса. Кстати, я бы и рада была б тому, будь моя жизнь банальной. И рада бы припизднуть, чтоб трэшачок получился. Проблема в том, что с фантазиней у меня совсем плохо. Могу писать только о том, что видела лично сама. А «из головы» получается Хуета. Сколько же в жизни вешей, за которые приходится всю жизнь стыдиться. Очень понравилось. Отлично написано! Жизненный расказ. Я вообще на Литпром пришла именно за Вашими произведениями, и пока все не прочитала за других авторов даже не бралась. Спасибо огромное за Ваше творчество! спасибо. мои три соседки(92, 86, 82) каждое утро начинают с помола, варки и распития кофе под «Эхо москвы»… мечтаю о такой старости.младшенькая при этом попыхивает сигареты синий «Бонд». вообще, лет с 25 мечтаю о старости. самые радужные мечты: вот сидим мы с мужем в столовой, возле камина, промозглая осень… я ему заботливо ноги пледом обернула, сама читаю ему «Москва-Петушки», и так все чинно, благородно… только романтизьма нет. А вот у Лидии он есть. спасибо Мечтаю о старости с детства. Убеждаюсь, что не просто так. Мне действительно нравится взрослеть. Мамо ну то что ты прыгала на зассатой перине ты сказала… а то что старушку твоя маманя свела в могилку за площадь? и была ли жыва тогда твоя бабушка? это тоже правда или литературный прием… и если правда — дала ли маме почитать сей опус? читал ещо на тилифоне, очень печальная история. написано сильно. Трогательно чёуж, ну и хорошо разумеется.(хоть и без использования всеразличных безобразных матюков)А то ведь как тут время от времени бывает, придут, намотерят бездарно (понимаэш) всякие бездуховные сволоче, аж непродахнуть через этакое уебанческое жабо блядь. теперь уже по-русски: очень душевно. четал и плакал... маладца Мама… удивила Выбираю между «пронзительно» и «ахуенно». Спасибо! Пронзительно и трогательно. Читая, задумалась о смерти. Не представляю, как это больно вот так умирать — забытой, лишней и ненужной… А ведь есть жизнь, здесь и сейчас, когда старость кажется милым и пряничным отдыхом. Невероятные впечатления от рассказа. Спасибо, Лидия. Читал и думалось:«Да чо ж Мамо с этой резинкой повторяется?» Только потом «репост» увидел… Спасибо, Лида. И за рассказ и за репост и за комметы. Перечитывала десятый раз и снова со слезами и холодом в груди. Заставляет задуматься о Вечном. Спасибо, Лида. Очень душевно, трогательно и классически как-то написано. Не ожидала от Мамы такого рассказа. :O Вав… Читала и плакала. До сих пор слезы бегут. Как так можно?! Это реальная тема! Сильно написано… Я всем говорила, что ваши опусы основаны на реальных событиях, и не зря! Реально круто! Мой поклон… Трогательно. Очень хорошо написано. Перечитал ещё раз. Мощь и тяга. задумался. не приведи господи умирать одиноко. Еше свежачок дороги выбираем не всегда мы,
наоборот случается подчас мы ведь и жить порой не ходим сами, какой-то аватар живет за нас. Однажды не вернется он из цеха, он всеми принят, он вошел во вкус, и смотрит телевизор не для смеха, и не блюет при слове «профсоюз»… А я… мне Аннушка дорогу выбирает - подсолнечное масло, как всегда… И на Садовой кобрами трамваи ко мне двоят и тянут провода.... вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... |