Proxima Estacion: Esperansa. Часть третья, заключительная

Автор: Дмитрий Перов Всегда особыми подлецами считались те, кто наживался на чужой беде.

Часть 3.

Следующие дни – третье, четвёртое августа прошли практически в том же ключе: днём я оставался один (Женю стали забирать на работу), заёбывали дети, постоянно по вечерам были разборки, крики, опиздюливание кого-либо за всякие мелочи. Сна, как не было, так и не было. Но, наверное, благодаря аминазину не было и белки. Состояние моё становилось близким к сумасшествию: спать хотелось неимоверно, я уже моментами плохо понимал, где сон, а где реальность. Правда, я начал понемногу есть. А относительно побега (именно в эту сторону) мысли стали направленными, наблюдательность и анализ ситуации, несмотря на бессонницу, лишь улучшились. Сейчас я связываю это всё-таки с экстремальной ситуацией и постоянным адреналином в крови. Ведь я чётко понимал, что нужно срочно валить. В противном случае – меня отправят, как и всех местных, в какие-нибудь ебеня. Пускай даже не в ебеня, пускай хоть в Москву, но я никуда не собирался ехать и, самое главное, я не собирался быть в этой секте. Где главным является ругань, унижения, эксплуатация людей и всё решается угрозами, побоями и… Вобщем, «ну, их нахрен» — думал я, и ждал момента. И момент случился. Примерно после обеда четвёртого августа привезли её. Привёз её не Садык, а тот самый Алексей, который доставлял и меня из Ангарска.

Девчонка лет двадцати пяти. Очень красивая: высокая, стройная голубоглазая блондинка. Всё это я заметил так, вскользь. Мне, признаться, было не до красивых девушек с голубыми глазами – не спал я уже четыре ночи, мутило адски, мысли постоянно были заняты предстоящим побегом, а точнее – поисками способа. Ведь дни идут, а идей нет.

В тот день я стирал свои штаны и рубашку, исчюханенные ещё в Ангарске в запое. И, наконец-то, решился сходить в душ. Давление и сердце вроде бы уже не беспокоили. Именно из-за них я и не ходил мыться первые дни: мало ли, ещё в этом душе и упадёшь к чёртовой матери.

Миша дал мне сменную одежду – рваные трико и старенькую футболку. После стирки и душа я вернулся в комнату. Дети, как обычно играли-орали, сёстры смотрели маразматические сериалы, фильмы, покрикивали на детей и, попутно, друг на друга. Она подсела ко мне на диван:

- Привет. Нифига, какой тут бедлам. Куда я попала? Ты давно тут? Меня Ольга звать, – протянула по-мужски руку.

- Дима. – Пожал ей руку. – Четвёртые сутки, а бедлама ты ещё, Оля, не видела. Он тут вечером будет. Да такой, что охуеешь. Сейчас тишина и покой, можно сказать. Ты как тут очутилась? Откуда сама будешь?

- С Ангарска я. – Мне аж тепло как-то на душе стало – землячка. – Вот, сестра родная сдала, сучка. У нас мать умерла недавно, и она, походу, избавиться от меня хочет.

- Колешься?

- Ну, так. Не сказать, что плотно сижу, но есть такое дело.

- Ясно, хуле. А я по синьке. Кстати, я тоже с Ангарска. И меня тоже родственник сдал – брат.

- Да ты что? Дела-а-а, – протянула Ольга и замолчала, как будто что-то обдумывая. Затем посмотрела на меня и решительно произнесла: – Я уйти хочу, Дима. Прямо сейчас.

- Не советую. Не отпустят. Отсюда не уходить нужно, а съёбываться. – Не знаю почему, но в ней я сразу видел человека. Человека, которому можно доверять и с которым, как говорится, на дело можно идти.

- Как это так – не отпустят? Мы что тут – каторжные? Вот возьму сейчас и уйду!

- Не ори! – прикрикнул я. – Тебя сейчас на цепь посадят. И пизды дадут.

- Да ну нахуй.

С этими словами она встала и пошла на кухню. Там сидели – Миша, Алексей, какие-то хуи с «офиса». Одна из сестёр готовила ужин. Уже оттуда я слышал сперва разговор, потом он перерос в крики. Когда стало ясно, что сейчас будет очередное избиение и посадка в сарай, я поспешил туда. Ольгу в этот момент уже лупили по щекам. Причём, пощёчины наносила одна из сестёр. Старшая самая.

- Раздевайся, сучка!

- Вы что делаете?! Не имеете права! – орала Ольга сквозь слёзы.

Но в этот момент с неё уже стягивали одежду, повалив на пол. Сопровождая процесс ругательствами и ударами по голове. Миша лишь как наблюдатель стоял. Молча. Не проронив не слова. Били и раздевали Олю сёстры и парни с «офиса». Когда она осталась совершенно голая, кто-то принёс простынь и кинул ей.

- В сарай её отведите. Воды поставьте. – Как-то по дежурному и отрешенно сказал Миша, при этом глядя в сторону.

- Ключи дай от цепи, – спросила его старшая сестра.

- Не нужно. Не убежит голая. Так пусть сидит.

- Ну, да. Логично.

Всю эту картину наблюдал я, стоя в дверном проёме. Она укуталась в простынь, поднялась с пола. Когда старшая сестра и Алексей повели её мимо меня на улицу, в её глазах я увидел мольбу. Едва заметно я ей подмигнул, давая понять, что с ней. А Мише, когда Ольгу увели, сказал:

- Пусть, конечно, посидит. Остынет малость. А то чо-то шибко буйная.

- Она тебе говорила что-нибудь? Откуда ты знаешь? – насторожился Миша.

- Говорила, что уйти хочет. Не нравится ей тут. Дура. – играл я свою роль.

- Ха-ха-ха… Тебе, помнится, тоже не нравилось сперва?

- Это сперва. Я не в себе был. Нас жду великие дела, – и, подмигнув ему, добавил: – Так ведь?

- Вот это правильно, Димас. Это правильно. – Похлопал меня по плечу Миша. – Сейчас ужинать будем скоро, а пока мне тут нужно дела поделать. Кстати, завтра утром приедут два парня с биробиджанского отделения. Чего-то их сюда переводят. В семь утра поезд придёт. Так что.… А, ладно, завтра разберёмся.

Я лёг на свой диван. Не слышал мерзких детей и громко орущего телевизора, лежал на спине и смотрел в потолок. «Завтра же я должен уйти отсюда. Я больше не могу находиться в этом аду. Лишь бы белка сегодня ночью не началась. Или… началась бы? А?! А что если.… Нет! Нет, сука, нет! В больницу эти уроды меня всё равно не отпустят и даже скорую не вызовут. Просто вломят пизды и закроют в сарай. Там же Оля… Ну, куда-нибудь точно закроют. Нет, нет! Это отпадает. Как хочется спать. Господи, помоги мне, пожалуйста». Так и кубатурил мысли. Усложняло всё ещё и тот момент, что теперь (обязан просто после этого взгляда) я должен забрать каким-то образом с собой Ольгу. «Каким-то образом… Легко сказать. Я сам-то не могу выбраться, а тут ещё она на мою голову свалилась. К тому же, дура, сидит теперь в сарае и без одежды. Благо – на цепь не посадили. Говорил же: «сиди тихо», так нет! Дура, блять! Ладно… Утро вечера мудренее. Её — один хер – не брошу».

Примерно в этом ключе прошёл и вечер. Правда, мысли мои были разбавлены ставшими уже обычными криками, руганью, разборами полётов и прочей хуетой, которая творилась каждый вечер, когда приезжали с работ-заявок все мужики. Мужиков тоже было жаль, но им помочь я ничем не мог. А Ольга была ангарская. И ещё этот взгляд. «Лучше бы я не ходил днём на кухню, не видел её глаз и её унижений. Теперь уже совесть не позволит её бросить тут. Ну, никак».

Ночью я так же не спал и думал свои мысли. Ходил на кухню, пил чай с Мишей. Снова ложился. Снова шёл на кухню. Так и дождался утра пятого августа. И момент. Видимо, Бог услышал мои молитвы, потому как лучшего и не придумаешь.

* * *

В шесть утра все проснулись, собрались и разъехались. Потом ко мне подошёл Миша и сказал:

- Я поехал на вокзал встречать парней с Биробиджана. Буду примерно через час-полтора. Вас всех закрываю. Сидите тихо.

- А Ольга до сих пор в сарае? Выпусти уже её – замёрзла же, Миша.

- Не могу, Димас, – начал оправдываться Миша, – Садык приедет и будет решать. Пусть пока сидит. Завтрак ей отнесли.

Приехал, действительно, быстро. Зашли в дом, кинули вещи, пошли пить чай в кухню.

Из рассказа парней я понял, что там у них вышли какие-то неувязки с руководством местного отделения, они сами связались с Садыком и попросились к нему. Так же я понял, что они – не простые рабы. Один из них был там старший по Центру (по примеру нашего Миши), а второй заведовал хозяйственными вопросами. По харям обоих было видно, что отсидели не меньше десяти лет каждый и что кололись примерно столько же.

- Так что там с баней, Миша? – поинтересовались они. – Организуете? А то мы грязные, как черти, да и после трёх суток поезда хорошо бы.

- Без вопросов. Дима, — обратился он ко мне, — выручай! Мужики с дороги, уставшие. У меня дел тут куча просто – сам знаешь. Нарубишь дров и затопи баню? Сможешь? Как ты себя чувствуешь?

- Разумеется, — я ликовал, но для вида говорил без особого энтузиазма, — ты мне только объясни там всё и покажи.

- Да, конечно. Сейчас пойдем, я тебе всё объясню. А вы, ребята, пока ложитесь и отдыхайте. Как натопим – разбужу вас.

- Вот спасибо, Миша. А то, действительно, устали как собаки.

Моей задачей было: накачать воды в баки с помощью насоса, нарубить дров и затопить печь. Ну, и, собственно, сидеть и топить её. Правда, вместо топора был в наличии только огромный колун. «Ну, да и в рот его ебать! И колуном нахуярю. Мне – лишь вид создать и на хода отсюда».

Было часов девять утра. Погода, на удивление, наладилась: если ещё вчера шёл дождь, то сейчас светило солнце и день обещал быть тёплым. Миша, показав мне всё, поспешил в дом, объясняя по ходу дела, что у него очень много дел с бумагами, заявками, телефонными звонками и прочим. Над нами в этот момент пролетел самолёт, заходя на посадку. Проводив его взглядом и радуясь мысленно выпавшему так удачно шансу, я сказал:

- Да, конечно, Миша. Не беспокойся ты! Делай дела. Что я, баню что ли не смогу истопить?! Всё будет нормально.

- Ну, спасибо, Димка. Видишь, оно как. Замучился я уже. Ничего не успеваю. А с меня тут спрос, как… Вобщем, сам знаешь уже – за всё отвечаю и один. Сплю три часа в сутки.

- Пойдём сейчас вместе в дом. Я чаю налью и в туалет хочу.

- Кстати, Дим, — Миша отвёл меня чуть в сторону от бани, где открывался вид на лежащий за ней огород, — вон, видишь, — он указал рукой на деревянный туалет в самом конце участка, — туда ходить можешь если что.

- Ага. Ну, всё равно, пойдём в дом. Я чаю хочу. Сейчас начну дрова рубить.

В доме Миша тут же засел за свои бумаги. Надо заметить, что он, действительно, постоянно был занят какими-то журналами, отчётами, звонками, переговорами. Спал реально на кухне и урывками, так как там был телефон и звонил он практически круглосуточно:

«Алло. Здравствуйте. Общественная благотворительная организация «Преображение России». Слушаю вас».

Звонили по-разному. И наркоманы, и их родители, и бездомные (объявления, баннеры, плакаты висели на каждом углу и везде). Также звонили те, кому требовались «Всегда трезвые грузчики – работаем без перекуров, перерывов». Объявления этого говна так же висели повсюду. В обоих видах объявлений телефоны были одинаковые: «золотые» мегафоновские номера, объединённые по стране в корпоративную сеть с внутренним безлимитом. Как я узнал, находясь там, в России на тот момент было триста восемьдесят филиалов «Преображения». От Калининграда до Петропавловска-Камчатского. Со строгой иерархией, жестокими законами и, видимо, имеющие покровительство во властных и силовых структурах. Ибо невозможно без оных добиться таких результатов в плане манипулирования людьми и тем же лёгким перемещением людей по всей стране. Ведь у многих просто-напросто не было никаких документов. Головной офис этой секты находился в Кемерово. Оттуда и росли ноги у этой гидры. Они, судя по всему, и по сей день растут. Причём, успешно.

Приехавшие спали, как убитые. Сёстры и дети, как обычно, смотрели телевизор. Я, налив чай, пошёл топить баню.

- Дима, на спички, – протянул мне коробок Миша, — и это, топи хорошо: дров не жалей. Пусть до обеда примерно. А вообще, – он возвёл глаза кверху, как бы что-то рассчитывая, – дров наруби, чтоб и на вечер хватило. Раз уж затопили сегодня, то вечером устроим всем банный день.

- Хорошо, Миша. Сам уже в баню хочу очень. Хули этот душ вчера – грязь лишь размазал.

- Конечно. Мы сегодня с обеда и пойдём.

«Ты, может, и пойдёшь. А у меня, Миша, другие планы. Извини уж».

Рубить дрова колуном это – пиздец, скажу я вам. Ещё когда дрова – всякий хлам строительный, ящики, доски. Но потихоньку дело шло. От бани хорошо был виден сарай, где сидела Ольга. Проблема была в том, что его дверь выходила прямо на дверь и окна кухни коттеджа, что делало даже общение с ней проблемой. Зато тыльная сторона сарая совсем не просматривалась из дома. И проход мой туда от бани был, в принципе, не обозрим. Затопив печку и убедившись, что дрова схватились, я направился туда. Помню, как я дико хотел курить в тот момент. И так-то пять суток хотелось, а тут ещё от волнения аж слюни потекли и голова кружилась.

- Ольга. Ольга! Это я, Дима. Подойди сюда. – Стуча в заднюю стену сарая, позвал я её.

- Да. Дима. Я тут! – она, как будто ждала меня возле этой стены.

- Слушай меня внимательно, Оля. И обещай делать всё, что я скажу. Я выведу тебя отсюда. Обещаю. Сейчас я рублю дрова и топлю баню. Сиди здесь и тихо. Я попробую там найти какой-нибудь инструмент, чтоб выломать доски. Тут вроде трухля какая-то, так что, думаю, проблем не возникнет. Сиди пока тихо. Я скоро подойду.

- Дима, не бросай меня только, пожалуйста. Я тебя умоляю. У меня дома деньги есть. Придём – я тебе дам, хочешь? Спаси меня только, пожалуйста. – Она плакала.

- Пошла ты. Дура, блин! Сиди, короче. – Мандраж был не детский. — В течение часа-двух вернусь. Нужно ещё тебе какие-то вещи найти. Попробую в доме спиздить, но… это лишнее палево, блять. Посмотрим. Если что, то пойдёшь так прямо. Рубаху я тебе дам, а там – с Божьей помощью прорвёмся. Всё поняла?

- Да, Дима. Забери меня отсюда. Здесь крысы пища-я-ат… — снова заревела Оля.

- Ой, блять. Сиди. Мне нужно ещё придумать, как мы с тобой забор перелезем. Он метра два с половиной высотой, зараза.

Ещё около часа я усиленно рубил дрова и подкидывал в печь. Между делом накачал воды в бочку и баки. Выходил Миша, смотрел, как продвигаются дела. Сходил в деревянный сортир и ушёл обратно. «Вот хорошо!» – думал я. – «Не хватало еще, чтоб он обосрался в тот момент, когда мы будем именно там перелезать через забор». Кстати, для этих целей я отнёс туда два больших деревянных ящика: – «Вполне должно хватить, чтоб перелезть. Главное, чтоб Ольга мозги ебать не начала». Всё утро в голове вертелась фраза Данилы Багрова: «Русские на войне своих не бросают».

Зайдя в дом, я обнаружил всё так же занятого бумагами Мишу, всё так же спящих мертвецким сном парней и всё так же сидящих у телевизора сестёр. Наливая чай, сказал Михе:

- Вроде уже почти два часа топится, а толком и жара нет.

- Рано ещё. Ты что, Димас, – отрываясь от бумаг, ответил Миха, – её топить полдня, как минимум нужно. Топи потихоньку, дрова руби не напрягаясь. Спасибо, кстати, тебе. Я, действительно, тут запариваюсь совсем. Только это, Дим, – он призадумался, как бы выискивая нужные слова, – ты Садыку не говори, что дрова рубил и баню топил, лады? Он велел тебя вообще не беспокоить. Но… сам видишь. – Миша обвёл рукой всю гору бумаг, лежащих на столе.

- Какой базар, Миш. Всё нормально, – я казался образцом всепонимания и учтивости – делай дела свои. Мне, наоборот, полезно сейчас поработать малость. Совсем затёк за пять дней уже.

Ещё раз убедившись, что вновь прибывшие крепко спят, а сёстры заняты сериалом, я прошёл в туалет и душевую в надежде спиздить там какие-нибудь портки для Ольги. Мне повезло: висели мои вчерашние трикушки, пара чьих-то футболок. Сняв рубашку, я обмотался и триками, и футболкой. Уже на выходе в коридоре запихал за ремень чьи-то сланцы. Правда, «размер примерно сорок семь – может, мне уйти совсем?»

- Дима! – послышался из кухни голос Миши, видимо, услышавшего, как я выхожу. – Дрова не жалей. Топи конкретно там.

- Да, Миша! – крикнул и я в ответ. – Чего их там жалеть. Пойду, а то печка щас погаснет.

- Давай.

Это были последние слова, которыми я обменялся с Мишей. Часы на стене показывали одиннадцать часов двадцать минут.

На улице действовал решительно и быстро: подойдя к бане, взял колун и в обход направился к тыльной стороне сарая.

- Оля!

- Да, Дима.

- Где там у тебя возле стены свободно? Где мне лучше выломать доски?

- Везде практически. Но лучше вот тут. – Она надавила с той стороны на доску, так что я увидел снаружи.

- Хорошо, Оль. Отойди теперь оттуда. Сейчас ёбну.

Размахнувшись, я уебал так, что вместе с колуном сам влетел в сарай, выломав при этом собственным телом кучу досок, оказавшихся, скорее – гнилым обзолом.

- Как это раньше никто не расхуярил этот чёртов сарай?! – сказал я, вставая и отряхиваясь. – Странно даже, столько народу тут сидело. Хотя… со стороны, действительно, выглядит крепким. А на деле – трухля. На вот. Одевайся скорее. Что уж есть. Скажи спасибо: не голая пойдёшь, – вытащил и протянул Ольге трико, футболку и тапки.

Взяв вещи, она начала быстро одеваться. Я учтиво отвернулся и смотрел на образовавшуюся дыру в стене. Думал. Если б, вдруг, в тот момент появился Миша или хоть кто-нибудь, я, не задумываясь, проломил бы и им всем колуном головы. Точно так же, как этот бедный сарай. Жаль, конечно. Но у меня не оставалось бы альтернативы. За такой дерзкий побег я даже и не знаю, что со мной сделали бы.

- Ольга. Сейчас идём через весь огород до сортира. Там я приготовил ящики – должно хватить, чтоб перелезть забор. Понимаешь меня? Ничего не бойся. Слушай меня. Всё будет хорошо. Обещаю тебе. Только, главное, слушай меня во всём.

- Да, Дима. Конечно. Спасибо тебе. Спасибо.

- Благодарить рано пока. Нужно ещё выбраться отсюда. И до Ангарска добраться без денег. Ну, готова? – Оглядев Ольгу, я невольно рассмеялся: выглядела она нелепо. Но, нужно отдать должное, это одеяние делало её ещё более красивой. — С Богом!

- Дима…

- Что ещё, Оль?

- Спасибо. Ты — хороший человек.

- Не нужно, Оль, — я невольно смутился, — ты меня ещё плохо знаешь просто. Пойдём. Наговоримся ещё, даст Бог.

- Ты – хороший человек…

Подойдя к ней и взяв за руки, я пристально посмотрел в её глаза. После перенесённого кошмара в виде побоев и ночи в холодном сарае, выглядела она неважно, а я был для неё царь и бог. Её всю знобило, и я не знал: от холода ли то или от адреналина, который, вне всякого сомнения, зашкаливал в нас обоих. Мало сказать, что мы боялись. Только сейчас, по прошествии времени, я понимаю: могли просто убить к чёртовой матери. Если бы нас поймали. Мы и тогда это понимали, вероятно. Но старались не думать, и, скорее, просто некогда тогда было об этом думать. Я обнял её и сказал негромко:

- Всё будет хорошо, Оля. Всё будет хорошо. Не бойся. Я выведу тебя отсюда. Обещаю.

Вновь посмотрел в глаза и добавил:
- Ты мне веришь?

- Спасибо… — слёзы текли у неё по щекам.

- Пора! С Богом, Оля. Всё получится.

Взявшись за руки, мы вылезли из сарая, и пошли через огород к туалету. Ящики очень помогли и на забор мы взобрались без проблем. Проблема была спрыгнуть на ту сторону: сверху высота там казалась ещё более огромной, нежели со стороны участка. Сидя с Ольгой на заборе, я в последний раз посмотрел на ненавистный коттедж, затем на Олю, улыбнулся ей и сказал:

- Ну, что, подруга?

- Почему ты мне помог, Дима? Одному ведь легче уйти.

- Русские на войне своих не бросают. Домой?!

- Домой!!!

- Айда!


* * *

Послесловие.

Рассказывать в подробностях о том, как мы добирались до Ангарска, думаю, не имеет смысла. Рассказ, вобщем-то, не об этом. Скажу лишь, что хоть и без особых приключений, но всё же трудно и долго. Потом, глядя по электронной карте, я подсчитал расстояние, которое нам пришлось пройти ногами. Вышло около шестидесяти километров. Если у меня когда-нибудь пиздецки воняли носки (а они, несомненно, воняли), то самая пиздецовая вонь была тогда, когда я, наконец-таки, попал уже ночью домой и снимал кроссовки. С Ольгой мы расстались возле моего дома – она пошла дальше (ей нужно было пройти ещё одну остановку). Обещали друг другу обязательно завтра встретиться. Но, вот уже более года прошло, её я не видел ни разу, хотя и живём практически рядом и, честно говоря, не горю желанием увидеть. Пусть она останется в моей памяти той высокой голубоглазой красавицей; в рваных трикушках, серой футболке и шлёпанцах, что на десять размеров больше её ноги, которую я спас из плена и которую так и не поцеловал даже на прощанье. Пусть. Счастья ей и удачи.

«Преображение России» – не Центр. «Преображение» – секта. Как ни крути – секта. В начале своего повествования я обращал внимание на тот факт, что в Центры берут всех. И кривых, и горбатых. Немощных и беспомощных. В Центрах главное – Служение Богу и Помощь близкому. Даже в ущерб себе. И это, действительно, не пустые слова. Центры – «Proxima Estacion: Esperansa». В «Преображении» нет инвалидов. Они там попросту не нужны и отдачи с них никакой. Там нужны физически крепкие и выносливые рабы. И те, кто способен работать головой. Наличие там женщин и детей объясняется просто: во-первых; для отвода глаз и получения от властьимущих структур помощи, во-вторых; и это тоже немаловажный фактор, для разбавления, так скажем, внутренних напрягов. А их там, как ты, дорогой читатель мог заметить, предостаточно. Ведь в любом случае – женщина есть женщина. Опять же, кухня и хозяйство на них.

P.S.

Верховный Суд РФ в июне официально запретил деятельность ОБОО «Преображение России», отклонив кассацию Организации о восстановлении и подтвердив решения судов нижестоящих инстанций. Кроме того, в конце июля был арестован идейный вдохновитель, гуру, идеолог и попросту высший руководитель секты Чарушников Андрей Леонидович (многократно судимый). Предъявлено обвинение по ст. 111 ч.4 (нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть). Убил он одного из «реабилитантов».

Рассказ посвящается памяти ~DiS~.

Все описанные события происходили 31.07.-05.08.2010г., имена и персонажи не вымышлены. Благодарю прочитавших.
____________________


Подробная информация о секте с множеством фотографий здесь: