Сбитень Дагомеи

Автор: Братья Ливер А
— Айдате, ребята, провожу, а то как бы не было чего-на, — мужичок, кряхтя, затворил ворота, приблизился. Примечательного в нём было: трико с пузырями на коленях, обилие волос, пушащихся из-за ворота рубахи, партизанская щетина. Да: бражный выхлоп, само собой. Не представился, но и так понятно. Какой-нибудь Семён Пробейголова или Егор Колено. За то время, пока двигались вглубь деревни, таких экземпляров уже подворачивалась уйма. «Их тут, походу, разводят, как цыплят в инкубаторе», — Серж наблюдал за тем, как провожатый, не сбавляя шага, со свистом сморкается на землю. Шли, петляли меж заборов. Собаки не трогали – вальяжно переваливались сзади, как почётный эскорт. Ягель, фотограф, индифферентно топал рядом – пока тряслись сюда в автобусе, он вылакал три литра пива. Мужик отгонял квёлых сентябрьских комаров, чадил сигаретой «ЛД», нёс галиматью:
— Да-аа… Самим вам-на здесь не надо ходить-на. Дорога-на-то видите какая. А подвернётесь-на архаровцам Севрюка, то и навешают. А не навешают, так ушатают. А не ушатают, так отпиздят. Один хер – носы вам посворачивают-на, ну и обшмонают за одним. Да и детишки мелкие у нас – бесово семя, встретитесь – грязюкой обкидают-на, не поморщатся. А если старухи… У-у-у, старухи…
«А в лужах тут, наверное, водятся караси», — решил Серж, слушая, как ритмично чавкает жижа в намокших кроссовках. Настроение с каждым шагом тухло, точно селёдка на солнцепёке. Почему? Ну как же! Если в мечтах ты – принц Кашмира, утончённый негодяй и обольститель, а на самом деле – корреспондент газеты «Жёлтая Правда», всякая мелочь станет для тебя плевком в рожу. Ну а командировка на выполнение редакционного задания в село Гвоздевка Замутихинского района – ушатом помоев, не иначе.
…На лугу грустили три измождённые коровы. Где-то звучно тюкал топор. Ни медведей, выклянчивающих на водку, ни растущих на берёзах калачей, что странно, заметно не было.
Миновали сельпо и остовы каких-то сооружений, похожие на развалины древнего капища. Мужик шагал впереди, матюгался в пустоту по поводу пчеловодства, урожаев кукурузы, разграбленных демократами колхозов. Ягель размотал наушники и слушал «Нирвану». Серж пытался развлечься, представляя себе, как деревеньку давят к чертям собачьим гусеницы бульдозеров, и посреди поля расписным теремом вырастает «Макдональдс». Быстро надоело. Стал думать о цели приезда, которая маячила где-то среди покосившихся хижин.

Случилось, что в этих ебенях жил и работал уникум. Феномен. Маг. Слухи о человеке со странным именем Аксюта Сергеевич Калистратов доползли до города и даже зашелестели в направлении Москвы. И каким таким сиянием был озарён гений? Смешно говорить. Смешно и даже неудобно. Аксюта Сергеевич оживлял покойников. Натурально, раскапывал свежие могилы, вдувал в мертвяков жизнь, как накачивают азотом шины гоночных болидов. Мертвяки вставали и, приплясывая на ходу, шагали по команде воскресителя полоть картофельные делянки. Больше ничего они, правда, не умели.
Как бы то ни было, невиданный человечище обитал в Гвоздевке. Исключительный. Наверняка, умел обращать воду в вино и разбрасывался направо-налево философскими камнями. Короче говоря, бред и разводилово. Небылицы, выблеванные массовой фантазией. Правда, измученные зевотой домохозяйки проглатывают такую замануху, не пережёвывая. Мессия из Гвоздевки воистину стал подарком небес. Если не всему человечеству, то, по крайней мере, редколлегии газеты. Редактор Валерий Самуилович оставил Сержа с Ягелем вчера после планёрки, долго бубнил в нечёсаную бороду о рейтингах и угасающем интересе к изданию.
А сегодня пыльный ПАЗик три часа скакал по колдобинам мимо пустых полей, слонявшихся по обочине пьяных колхозников и теплиц, где трудились китайцы. Гвоздевка встретила запахами дыма, болота и навоза. Чертовски хотелось жрать.

Деревня оказалась необычайно вытянутой в длину – дома располагались бесконечными рядами как надгробия на кладбище. Столбы, между которыми тянулись провода, напоминали воткнутые кем-то в землю гигантские циркули. Из-за заборов высовывались тётки в платках, мужики с прилипшими к губам сигаретами. Под ногами мешалась измазанная зелёнкой, грязью и соплями ребятня.
— Чо? Да это корреспонденты. Городские, — радостно гремел Егорколено, завидев какую-нибудь вытаращившуюся из лопухов бабу. – Городские, говорю. К Аксюте Сергеичу приехали. Будут с ним интерьвью делать, как он жмуров-на подымает. Айда с нами!
Баба пыхтела как тепловоз и на удивление живо устремлялась к воротам… Когда повернули с улицы и перебирались по скрипучим мосткам через лиман, горстка сопровождавших раздулась уже в такую толпу, что Сержу было крепко не по себе.
— Вот ведь паразиты какие, а, — мужик картинно воздел руки к небесам. Прямо актёр-алкоголик на сцене заштатного театра. – Эдак нас Аксюта и не пустит. Он не любит, если шумно и народу много. Он вообще не любит, когда люди…
— Пиздец, — без эмоций сказал Ягель и плюнул с мостков на торчавший из воды бутон кувшинки. Кувшинка почернела и завяла.
Серж ничего не сказал. Он хотел стакан водки, кусок поджаристого сочного мяса и танк, чтобы, скормив огню поганую деревеньку вместе со всем поголовьем аборигенов, укатить в броне куда-нибудь к Средиземному морю. А там можно было бы и объявить войну Италии. За право верховенства на Апеннинах.
Дом мага находился в стороне от села. Он одиноко чернел с краю заросшего бурьяном поля, а с тыла его подпирал осинник. Около плетня стоял мотоцикл. Изба была странной, как будто её строил зодчий-психопат. Угловатая, несимметричная постройка, спелёнатая снаружи сразу несколькими кривыми лесенками. Два окошка-бойницы глядели прямо на дорогу точно растянутые прищуром глаза. Серж сразу понял, что видел этот дом тысячу раз. То ли в прошлой жизни, то ли уже в этой – в кошмарах.
— Но вы только это-на, поосторожнее с ним, — Пробейголова вдруг перешёл на шёпот. — С базаром аккуратнее, и в глаза ему много не смотрите. Если приглянетесь, он вам не только наговорит, но и покажет. А нет… кхм… Ладно. Щас.
Провожатый с заметной опаской приблизился к крыльцу и, чуть помешкав, поскрёбся в дверь. Изба разверзла пасть, словно без чьего бы то ни было вмешательства, и проглотила сутулую фигурку.
— Пиздец, — сказал Ягель, достав из кармана ящерицу, которую поймал, идя через поле. Обнюхал, пощекотал пальцем. И попробовал на зуб, как диковинную ягоду.
Праздная публика топталась в нетерпении. Мужики шушукались, бабы с суровыми лицами недобро зыркали то на дверь избы, то на гостей. Собаки, увязавшиеся следом, выгрызали из шерсти блох. Серж присел на корточки перед вислоухой дворнягой. Среди всех собравшихся у неё был самый печальный и умный взгляд.
— И ведь представляю, ЧТО щас оттуда выйдет, — думал, глядя собаке в глаза. – Какой-нибудь старый пердун в лохмотьях, с костылём и бородищей как у лешего. Да. «ГМЫ…АЫ…ОУЭ», — так промычит, когда я включу диктофон. «Он говорит: я потомственный знахарь и кудесник, которому старики, сходя во гробы, доверили наше родовое тайное знание», — а это уже переведут землячки, между делом утирая чудодею слюни. Тьфу!
Собака с досадой махнула на Сержа хвостом и брезгливо отошла в сторону. Конечно же, хитрая тварь оказалась права. Когда вместе с Семёном изба выплюнула самого хозяина, псина издевательски вывалила влажный розовый язык и теперь скалила зубы, насмехаясь над сержевыми домыслами. Аксюта Калистратов не носил ни бороды, ни рубища, ни клюки. И да: он вовсе не был дикой зверюгой. Скорее, смахивал на постаревшего и слегка запущенного Ван Дамма. Невысокий, но широкоплечий. Волосы ёжиком. Лапы армрестлера. Мешки под глазами. Джинсы и потёртая рубашка-поло. Встретив такого, примешь его за космонавта на пенсии, тренера по бодибилдингу или дальнобойщика. И ни в жизни не заподозришь, что перед тобой уникум. Феномен. Маг.
Аксюта оглядел толпу. Быстро и сосредоточенно, как полицейский дознаватель. Секунды две-три сканировал Ягеля, который искал в траве мухоморы. И, наконец, выхватил взором Сержа, точно подцепил на крюк. Что-то обожгло и раскололо надвое. Серж физически почувствовал, как инородное и, возможно, враждебное, зондом заползло внутрь. Оно ворочалось, обшаривало, поднимало осадок. Заготовленное приветствие намертво застряло ещё где-то на уровне диафрагмы. Все остальные тоже каменно молчали. По логике вещей, это не могло продолжаться дольше полуминуты. По ощущениям – прошло несколько часов.
Потом жрец круто развернулся и исчез в утробе своей хижины. Но тут же появился опять, только с вместительной холщовой сумкой на плече. Отрывисто кивнув, шмальнул взглядом в направлении леса. И бросил:
— Пошли.
Пошли, что же. Долго петляли среди осин по тропке, усеянной золотисто-багряными листьями, смятыми пачками из-под сигарет и осколками бутылок. Вынырнув из чащи, забрались на холм с пчельником и огородами. Колено хвалился тем, как забил медведя алюминиевой ложечкой. А в хвосте колонны пристроились четверо молодцев с печатью слабоумия на лицах и с лопатами в руках.
Аксюта держался в стороне от толпы. Серж держался возле Аксюты. Полагалось доставать хмурого типа расспросами. Не было желания. Была плохо объяснимая робость. И ещё был образ редактора Валерия Самуиловича. Сидя за столом в своём кабинете, шеф дышал на Сержа гнилыми зубами и пельменями. Вгрызался в мозг неспешно и основательно. Так жук-короед точит древесину:
— Серёж, ну что это за детские сопли?! Чо за херню ты городишь вообще? Как это: отмолчался? Серёженька, ты журналист. У тебя памятник Ленину должен застрочить языком как пулемёт, коли, тебе вдруг понадобится задавать ему вопросы. А если ты не смог разговорить какого-то там амбарного бирюка, то хуёвый ты журналист, вот и всё. Разжалую тебя. С завтрашнего дня будешь, блять, полы в редакции мыть. Бездарь!
— Да чего вы маетесь-то? Спрашивайте, — негромкий, с хрипотцой голос телепортировал Сержа в реальность. Валерий Самуилович оглушительно лопнул, как проткнутый воздушный шарик.



Кладбище сгущало тоску. Глумливая табличка «Добро пожаловать», приржавевшая к калитке. Скособоченные кресты и памятники, заросли крапивы и бурьяна. Ещё — полторашки из-под пива, юзанные шприцы, презервативы.
Шаг за шагом через ворохи листвы и козьи какашки, и вот точка назначения. Всего два дня назад покойницу звали Митрофановой Клавдией Трифоновной. Летом стукнуло семьдесят девять. Похоронили только накануне. Курган был свеж и лыс, грива сорняков вымахает на нём когда-нибудь позже. Металлическую оградку не успели раздербанить бомжи. С надгробия ещё не облезла эмаль. Лицо тётки на снимке с траурной каймой напоминало фотографию пропавшей без вести – выцветшая, засушенная унынием физиономия. Где ты теперь, старая перешница Митрофанова Клавдия Трифоновна? Ликуешь на свободе? Упиваешься покоем и погружением в вечность? Рано! Щас уездный Мюнхгаузен вытянет себя вместе с мотоциклом «Урал» из болота за лобковые волосы. Обернётся верблюдом и пролезет в игольное ушко. И втащит тебя, ископаемое, обратно в твою конурку. В сентябрь. В Гвоздевку. Тебя заждались в хлеву. Усопшие восстанут из гробов. Ахахахаха! Дикая, дремучая ересь!
Туземцы тем временем сбавили голоса до полушёпота, а блеск в их глазах стал ещё болезненнее. Ягель заприметил на могилах оставленные посетителями обломки печенья, конфеты, а кое-где и стаканы с мутной жидкостью. Бросил в траву сумку с аппаратом, голодно облизнулся и потерялся среди памятников. Дебильнорожие хлопцы перемахнули через загородку и синхронно вгрызлись лопатами в холм. Калистратов, скрестив руки на груди, плыл взглядом по угасающему вечернему небу. И щерился улыбкой каннибала. Серж ушёл бродить и читать имена погребённых. Полагалось… Да и хотелось в общем-то: размышлять о бренности бытия, о тайнах мироздания, о непреходящем. Чёрта с два! Против воли думки роились самые пошлые и безблагодатные, что мухи над выгребной ямой. Как взять кредит без поручителей. Стоит ли заняться поисками другой работы. И какие породы глистов копошатся в кишечнике Валерия Самуиловича.
…Молодцы резво – за часок — расшвыряли землю. Матюгаясь, подняли из ямы красный лакированный ящик. Как школьный пенал, увеличенный в сотни раз. Аксюта достал из сумки молоток и гвоздодёр. В глазах его полыхали факелы – такие мог бы зажечь гризли, почуявший рядом свежее и ещё живое мясо.
Бокор вспарывал гроб как банку с консервами. Проворно, без лишних движений – залюбуешься. Не церемонясь, отбросил крышку в траву. Внутри пенала оказались, что странно, не карандаши и ручки для школьника-Гулливера. Нет. Всего лишь, мёртвая баба. Та же, что на фотографии. Хотя и изменившаяся – как будто виноградина ссохлась в изюмину. А если приглядеться – мёртвая ли? Следов гниения незаметно. Бледная – да. Остроносая. В подглазьях разлилась синева. Да уродливые пигментные отметины по щекам и на шее.
«Разводят, даже в деревне наебать пытаются. Живая поди тварюга, пощекочи – завизжит и вскочит. Зачем? Зачем? Зачем? Чего с этого поиметь-то хотят?» — подумал Серж и мысленно засыпал Калистратова в яме заживо.
— Что-то не слишком ли уж хорошо сохранилась? — сказал Серж и учтиво улыбнулся.
— Сомневаетесь? Обмана всё ждёте? – ответил жрец, вышаривая что-то в сумке. – А вы подойдите и потрогайте. Да не бойтесь, она не укусит. Пока ещё не укусит хахахахаха!
Серж брезгливо ткнул кулак в лоб покойнице, поёрзал костяшками. Да, действительно. Закоченелая и холодная, точно треска в морозилке. Чёрт знает что. Аксюта удовлетворённо прищёлкнул языком и пояснил:
— Процесс небыстрый. Дух плоти высачивается из человека по капле, а не изливается сразу. Полностью он перекочует в землю только через 18 месяцев.
Дальнейшее Серж решил пока понаблюдать без комментариев, как это делали деревенские ротозеи, обступившие могилу в благоговейном молчании. Чем-то чавкая и облизывая на ходу пальцы, приплёлся Ягель. Вылупил бараньи глаза, расчехлил зеркалку, словно охотник – «Сайгу», и начал было выплясывать вокруг гроба, пристреливаясь.
— Снимать нельзя, — отрезал Аксюта.
Опустился на корточки.
Достал из сумки термос-кувшин, в котором плескалось маслянистое вишнёвого цвета — с виду не то самогон, не то раствор для окраски дерева. Порылся ещё и извлёк кухонную воронку.
Рывком раздёрнул бабе челюсти, вклинив раструб меж сгнивших зубов, начал бережно и равномерно заливать жижу внутрь. Один в один, автомеханик, льющий масло в двигатель.
Опорожнил термос примерно на четверть. Плотно закрутил крышку с клапаном. Велел односельчанам аккуратно вытащить Трифоновну из гроба, заранее стянуть ей чем-нибудь руки и ноги, чтобы, когда очухается, не вздумала проявлять характер.
— Да нет, недолго. Минут тридцать-сорок, — доложил Сержу, хотя никаких вопросов вслух тот не задавал.
Нависло ожидание. Маета. Бездействие. Жрец отошёл в сторону и закурил. Сигарету для астматиков что ли? Сходство было. Тянулся терпкий дым, пахнущий хитро микшированной травяной смесью.
Серж взглянул на часы. 18:14. Старуха лежала бревном как мумия вождя в мавзолее. Жрец смолил своим непростым куревом. Деревенские пялились на труп, негромко переговариваясь.
18:23. Без перемен. Аксюта стоял неподвижно, разглядывал горизонт. Ягель от нечего делать фотографировал соседние могилы.
18:30. Интересно: что он наплетёт в своё оправдание через 24 минуты? Будет божиться, что раньше всегда получалось? Жаловаться, что неизвестные негодяи тайно разбодяжили его зелье сивухой? А может, выберет самый немудрёный, но и самый верный способ – убежит?
18:43. Почти полчаса. Пиздобол.
18:51. На что вообще рассчитывал этот фуфлогон? Даже его землячки начали раздувать щёки и выразительно покряхтывать. Главное – успеть засветло убраться в город. Самуилыча бы сюда. Пусть бы сам ночевал в амбаре. Пусть бы свора злющих, истерично гавкающих шавок загнала его на берёзу. Может, тогда и… Старуха резко дёрнулась, как от удара шокером. Глазеющие отпрянули – наблюдая издали, можно было бы решить, что из травы прямо перед ними высунулась кобра. Егорколено перекрестился.
Покойницу ещё раз-другой перекорёжило одиночными судорогами. А дальше и вовсе затрясло как эпилептика, изо рта полезла желтоватая пена.
— Пиздец, — сказал Ягель и отгрыз себе ноготь. Серж с удивлением заметил, что тоже крестится. Впервые в жизни. И, возможно, не в ту сторону.
Один Аксюта сохранял спокойствие йогина. Он, прищурившись, наблюдал за тем, как подопытная протряслась, открыла глаза – тусклые, безжизненные; перегоревшие лампочки – и тревожно заёрзала. Жрец приблизился, размотал узлы на бельевой верёвке, скручивавшей запястья и щиколотки бабы. Помог сесть.
— Ама… А… На… Лам… О! Аламан! – сказала воскрешённая и оглядела публику. Похоже, ждала, что ей ответят. Или зааплодируют.
Калистратов пощипал бабку за синюшную шею, помассировал темя, отвесил оплеуху. Действенно: механизм заработал.
— Мама. Сто шестнадцать. Сухарь в шляпе, — с убеждённостью в голосе заявила Трифоновна.
Встала. И повлеклась куда-то, не ища дороги. Топтала заросли бурьяна, как дикий кабан прорубается через бурелом. Угловатая и костлявая, с телосложением штопора. Аксюта хлопнул в ладоши, властно поманил пальцем. Удивительно: существо повиновалось. Подошло и застыло, ожидая команды.
— Клава… Клава…- голос жреца стал монотонным и убаюкивающим. Периодически Аксюта нежно встряхивал усопшую за плечи, точно опасаясь, что она умрёт ещё раз и всё придётся повторять сначала. – Трава, Клава… Сорняк… Сорняк – нет, не будет сорняк… Клава, убрать сорняк… Клава, работать, Клава…
— Едр… Мишакал… Орштц, — ответила старуха Митрофанова.
Повернулась ко всем спиной и скрючилась раком, безобразно раскорячив ноги. Ягель нарушил запрет и всё-таки выцепил несколько кадров. Мать вашу, обсосы из редколлегии будут счастливы. Это не дрессированная обезьяна. Это покойник, выпалывающий пырей ползучий вокруг собственной могилы! Сенсация! Только на страницах нашего издания. Номер уже в продаже. «ЖЁЛТАЯ ПРАВДА: НЕАНГАЖИРОВАННОСТЬ И ОПЕРАТИВНОСТЬ. МЫ ОСВЕЩАЕМ СОБЫТИЯ РАНЬШЕ, ЧЕМ ОНИ ПРОИСХОДЯТ».
Аксюта помотал головой. Сморщился. На фоне искажённых изумлением физиономий он выглядел арфистом-лауреатом в толпе панков.
— Нет, это никуда не годится, — жрец нервно взмахнул рукой, как будто отгонял муху. – Чёрт знает, что такое.
Дальше всё промельтешило перед Сержем, как видео в режиме ускоренной перемотки. Один миг – и бокор, подхватив с земли свою торбу, метнулся к старухе. Второй – и почти коперфильдовский трюк! – резким движением извлёк из сумки тыкву, с невероятной скоростью обрушил на голову Митрофановой. Тело мешком свалилось в траву, подняв тучу мошкары и каких-то долгоусых кладбищенских кузнечиков. И всё – ни писка, ни движения.
Серж оглядел стоящих вокруг него и понял: да, поистаскавшийся оборотец «вытянулись лица» в иных ситуациях может и не быть преувеличением. Калистратов спрятал тыкву обратно в сумку, потёр ладони. На его лице играла недобрая маниакальная полуухмылка. Успокоил:
— Не переживайте. С ней всё в порядке. Просто пока есть некоторые поведенческие дефекты… Сбои программы… Слишком много болтает. Придётся её маленько перезагрузить. Зрелище будет на любителя. Чтобы оградить вас от психических увечий, прошу оставить нас наедине.
И снова, как при встрече, вонзился в Сержа взглядом-сверлом:
— А вам… Вам будет полезно запомнить то, о чём мы говорили. Всматривайтесь. Наблюдайте. Их намного больше, чем можно подумать. Все они, вообще говоря, нуждаются в помощи. Лучше уж быть одним из винтиков в хорошо выверенном механизме, чем отдельной нефункциональной болванкой, да? Вы же понимаете? Ну и не забывайте почаще нырять в свой собственный колодец. Однажды можете увидеть то, чего не ожидали. Но пусть это не удивляет. Всего доброго.
…Над протокой выстлался туман, густой и комковатый как манная каша. Заночевать на скамейке у автобусной станции к счастью не пришлось – слава Богу и Облавтотрансу. Подсвечивая фарами разбитую дорогу и пердя выхлопами в салон, «Икарус» трясся к городу. Ягель бухал портвейн «Солнечный», купленный в сельмаге. Серж смотрел сны. Цветные и чёрно-белые, с сюжетом и без, сны-буффонады и сны в стиле нуар. Ожившая старуха кочевала из одного в другой, преследовала, тянула жилистые лапы. Серж до поры ускользал. На флажке, перед пробуждением, чудище всё-таки догнало его и не где-нибудь, а в липком тягучем порнокошмаре. Который, как Серж уже отчего-то знал, будет теперь вспыхивать каждую ночь.

В
Сотрудник службы безопасности – гориллоподобный увалень в смокинге – вежливо, но непреклонно потребовал оставить содержимое карманов в ячейке хранения. Пришлось даже снять ремень, серьгу и крестик, чтобы не гневить металлодетектор. Отчаянная попытка протащить диктофон, конечно, провалилась с треском – шлюзовая кабина заверещала и вытолкнула назад. «Всё. Щас скомандуют вытащить шнурки, и приставят вертухая с автоматом, — Сергей, редактор отдела «Общество» глянцевого журнала «З.Ы.», раздражённо дёрнул ворот рубашки. – Перестраховщики херовы. От кого шифруются? Кому их долбанные секреты омоложения вообще упёрлись?».
С профессором Роговским-Сарафиди, который курировал группу ревитализации, договорились об интервью довольно легко. Зато выдачи разового пропуска в учреждение пришлось ждать две недели – происки демона бюрократии, видимо. Да ещё дактилоскопическое освидетельствование на КПП. Такой контроль доступа был бы уместен, если бы здесь собирали атомные бомбы. Но нет. Табличка у входа возвещала: «ГОЦЗР при ОНХЦС-3 ОБН РАН. ИНСТИТУТ РЕГЕНЕРАТИВНОЙ БИОМЕДИЦИНЫ». Всего-навсего.
Роговский-Сарафиди принял Сергея радушно.
Познакомил с рыбками в аквариуме.
Предложил виски.
Но напоил бурдой из кофемашины.
Посетовал: да, вести запись нет возможности, однако таков порядок. Увы. Всю информацию он предоставит Сергею в электронном формате, а пока тезисно изложит суть и ответит на вопросы. Если будут.
Не было. Сергей слушал профессора в пол-уха и, чтобы не уснуть, мысленно играл сам с собой в города.
— Ну, вы знаете, думаю, какими примитивными техники омоложения были ещё недавно, — с интонациями лектора бубнил Роговский-Сарафиди. Судя по направлению взгляда, обращался он к расплывшейся в лотосе посреди стола бронзовой фигурке Будды Шакьямуни. – Все они по большей мере лежали только в сфере косметологии. Биоревитализация сводилась к банальным инъекциям гиалуроновой кислоты в кожу. Каменный век, да? Совершенно верно. Методики, разработанные у нас, в лабораториях института, это качественно новый уровень. Прорыв! Вам известно, что именно на применении нашего препарата базируется государственная программа по комплексному омоложению нации. Это обеспечивает возможность внедрять продукт и рекомендовать его к употреблению повсеместно. В нашем распоряжении больницы, аптеки, спортклубы, образовательные учреждения. Через эти каналы охвачено уже порядка тридцати миллионов человек по стране! И эта цифра, уверяю вас, будет расти. О технологии изготовления и фармакодинамике продукта вкратце сказано в пояснительной записке, которую вы получите. Я же замечу, что он делает возможным не только восстановление повреждённых тканей, но и даже – о чём вчера ещё нельзя было и думать – обновление органов! Фактически, мы на пороге: тело человека прямо сейчас становится совершенной машиной, которую не остановят неисправности основных узлов-органов. В прошлое уходят патологии, эпидемии, старение. Ну и, как следствие, смерть… Она тоже становится анахронизмом. Вот так! Вы только представьте себе всю революционность наших исследований и их результата.
— Представляю, — кивнул Сергей, елозя взглядом по рисунку на обоях. Раздирала зевота и думки, мельтешили клочки воспоминаний, вереницы образов. И чего здесь совсем не было, так это желания жить вечно.

Всё это началось относительно недавно. Хотя возможно зрело исподволь, годами, и только теперь махом прорвалось как гной из лопнувшего фурункула. Сергей чувствовал страх. Почти постоянно. Фобия? Нет-нет. Это была не безотчётная боязнь, не реакция на порождённые психикой химеры.
Люди. В них прорастало что-то новое, иное. Они ломались и трансформировались. Их глаза стали тусклыми, безжизненными; перегоревшими лампочками. Взять почти любого из копошащейся массы и будет всё тоже: идеально прямые углы, рубленые линии. Человек-линейка. Графический примитив, порождение вселенского Автокада. Один такой экземпляр справлялся с тем объёмом работы, над которым раньше пыхтел цех.
Зато. Задай ему вопрос, не касающийся его сферы. Перетащи на другое – чужое – поле. И он зависнет. Вползёт в стопор. Увязнет, как малолитражка в болоте. Окончательно остановится взгляд, лицо схватится маской растерянности. Перезагружать пострадавшего будут уже врачи «скорой».
Небо цвета дёгтя вспарывали люминесцентные рукотворные молнии – гордость отечественной электроэнергетики. В МГУ стали готовить плиточников и мастеров лепки пельменей. А посреди холма водрузили страшный монумент, габаритами не уступающий статуе «Родина-Мать». Чугунная дылда нависала над городом, пьяно раскорячив ноги, и запрокинув голову, тщетно пыталась влить что-то в пасть из занесённой над ней пузатой бутыли.
Так откуда хлынули все эти метаморфозы?
«Методики, разработанные у нас, в лабораториях института, это качественно новый уровень. Прорыв!».
Кто разбудил лавину?
«И эта цифра, уверяю вас, будет расти».
Уж не зарыта ли здесь…

Дверь в кабинет распахнулась. Сергей вынырнул из раздумий и увидел вошедшего. Обожгло, как если бы в свежую рану ткнули шилом. Всё те же огромные ручищи. Всё та же харя скотобойца-естествоиспытателя. Только вместо рубашки-поло – что объяснимо – белый халат. Сразу как-то стало всё ясно – прямо до отвращения, до кишечных колик ясно.
«Нет. Не позволю, — успел подумать Сергей. – Попробую устроить так, чтобы Будда проломил ему башку своими бронзовыми мудями. Если не получится – утоплюсь в аквариуме. Да и вообще, его пойло на меня не подействует не подействует не подействует. Я живой! Живой, ёб вашу мать!».
Морда чудовища вдруг полыхнула хищной радостью. Было тут что-то от палача, глумливо ухмыляющегося клиенту перед началом процедуры.
— А ведь я вас узнал, — заявил Калистратов, людоедски почёсывая живот через свой хэбэшный саван. – У меня отличная память на лица. Не ожидал, честно говоря, увидеть вас здесь. Но вы опять очень кстати, прямо как тогда. Сбитень, как вы, наверное, уже поняли, я усовершенствовал, довёл до ума. Так что не переживайте: вам не придётся горбатить спину на сельскохозяйственных работах. Вас ждёт особая задача. Стратегически важная. Требующая интеллектуальных усилий. Ну и, кстати, раз уж вы здесь…Оцените заодно нашу фабрику по производству винтиков. Масштабы тут – вы понимаете – совсем другие, чем в деревне. Для меня, как для антрополога, это просто космос. Да и как для гражданина… В конце концов, мы помогаем несчастным мёртвым людям – таким как вы – становиться полезными деталями механизма. А те заготовки, которыми вы были прежде, они ведь ни к чему не пригодны, конечно же. На этом позвольте закончить с разъяснениями. Я и без того сказал больше, чем следовало. Перейдём же к делу.
- АААААААААААААААА, — сиреной взвыл Сергей и заметался по кабинету, как пойманный в банку мотылёк.
Руки упыря, длинные и толстые, словно осминожьи щупальца, сковали не хуже стальных тросов. Сергей почувствовал, как внутри со звоном лопнуло то, что до сих пор заставляло противиться, бултыхаться на поверхности.
Дальше… Дальше были лабиринты из кафеля в мерцании светодиодов. Дверь, на которой чернела табличка «Опытная лаборатория №4. Работа с биоматериалом». Наконец, кушетка с ременными хомутами для рук и ног – приспособление из арсенала инквизитора. Пальцы в перчатках, заслонившие весь мир. И душистый травяной взвар потоком лавы хлынувший в глотку. По температуре – почти кипяток. Стены завертелись центрифугой. Сергей ещё успел увидеть, как несколько раз промелькнула рожа мучителя. Примотанный к кушетке мешок тела сотрясла первая судорога.
__________________
«…По своим уникальным качествам препарат не имеет аналогов в мире. Против этого универсального оружия не имеет козырей бессильна любая патология. Тестирование средства в медучреждениях разного профиля дало восхитительные феноменальные результаты. Далеко не полный перечень недугов, отступивших под действием живительного отвара, включает в себя новообразования различной локализации, саркому Капоши, а также такие болезни, как целлюлит, сифилис, облысение, католикос . Не говоря уже о том, что препарат исключительно необходим даже полностью здоровым людям. Лишились руки или ноги? Отказали почки? Не беда . Исключительные регенеративные свойства продукта делают возможным восстановление тканей и даже целых органов! В результате стимулирование клеток к регенерации…

Государственная программа реювенации (т.е. обращения процесса старения) станет ключом к взлёту улучшит репродуктивное здоровье населения, предоставит новые возможности обновления организмов и, как итог, откроет нам всем дорогу в бессмертие – в самом буквальном смысле. И базисом основой программы стал препарат, о котором мы ведём речь. На собственном опыте убедившись в незаменимости средства, его рекомендует к употреблению сам В.В. Путин Д.А. Медведев. Бальзам Калистратова – это сила, здоровье, молодость, вечная жизнь и… .