Бомба для газеты "Политехник"

Автор: Братья Ливер Это было давно – задолго до того, как меня посадили по делу о махинациях с криптовалютой, но уже после отсидки за кражи алюминиевых радиаторов. Денег на красивую жизнь не хватало, и я устроился в информационное агентство «Жёлтый вестник». Писал репортажи о выставках и ограблениях, обличительные статьи о воровстве бюджетных денег, вёл колонку «Культурное обозрение» с сообщениями о разводах и пьяных драках. Получал двадцать тысяч и нагоняи от начальства.
В один из дней я, как обычно, был с головой погружён в работу. В браузере висели две страницы с результатами поиска – «купить дом на лазурном берегу» и «ремонт обуви замена подошвы недорого». По редакции расползалась атмосфера послеобеденного безделья. Капулкин пыхтел в своём углу над порнухой, Аркаша Прыщ шнырял по оппозиционным пабликам, Карачаров ел селёдку под шубой, стажёрка Юля созерцала фотографии акриловых когтей как шедевры живописи.
Я уже собирался было отлучиться ненадолго в расположенное по соседству кафе «Поминальные обеды», чтобы опрокинуть стакан-другой нефильтрованного тёмного киселя. Но мне позвонил главный редактор и попросил зайти, когда будет время. Хотя, ладно, скажу как есть – потребовал притащить ленивую жопу к нему в кабинет немедленно. Что я, хоть и не без неудовольствия, и сделал.
Редактор Валерий Самуилович носил не знавший отдыха и стирки красный свитер, очки, растрёпанную бороду и часы «Монтана». Кажется, всё это, по его мнению, должно было подчёркивать в нём интеллектуала и эстета. Вдобавок к этому Валерий Самуилович страдал хроническим женоненавистничеством, время от времени переходившим в стадию обострения. По этой причине женщин-сотрудниц в «Жёлтом вестнике» не жаловали. Душевных судорог у начальства не вызывали только практикантки в мини.
Стол перед редактором был завален рухлядью как тележка старьёвщика. Мой взгляд зацепился за томик Кафки, изъязвлённый каракулями обрывок туалетной бумаги и банку с солёными огурцами.
- А-а, это вы? – бросил Валерий Самуилович, как будто меня занесло в его кабинет каким-то случайным ветром. – Ну, проходите, присаживайтесь.
Я огляделся. Стульев в помещении не было. Все в редакции знали, что и сам Валерий Самуилович сидит на деревянном ящике из-под тушёнки.
- Слушаю вас, - с достоинством сказал я.
- Я вот тоже пытаюсь вас слушать. Но не слышу, - многозначительно заявил редактор и умолк, пытаясь выудить что-то из бороды.
- В смысле? – не понял я.
- Пытаюсь вас услышать я, но вот тоже не слышу, - повторил Валерий Самуилович и скорбно покачал головой.
Мне начали надоедать эти дурацкие ребусы.
- Да в чём дело-то, вашу мать? – вскипел я.
Валерий Самуилович посмотрел на меня как на таракана: с брезгливостью и сверху вниз, даром, что я так и продолжал стоять, а он - сидеть.
- Да в чём дело? Я не вижу вашей работы, вот в чём. Чем вы занимаетесь у нас вообще? Где ваши материалы?
- То есть, как это? – опешил я. – Вот сегодня выложили заметку о пожаре на овощной базе. Ещё был репортаж с бракоразводного процесса Полипчука, отчёт о параде гордости, интервью с маньяком из троллейбусного депо. И это всё только за последнюю неделю! И вам мало?!
Редактор побарабанил по столу пальцами с криво отросшими, нестриженными ногтями:
- Понимаете, дорогой мой, дело не в количестве. Все эти ваши ниочёмные репортажи сгодятся, я не знаю… Ну, только в газету «Политехник», что ли. Ни экшена, ни сенсаций, ни драйва – какие-то провинциальные новости из серии «На площади, у бакалейной лавки перевернулся фургон с пряниками». А нас всё-таки серьёзные люди читают.
Валерий Самуилович в сердцах топнул, и под его столом что-то двусмысленно звякнуло. Не смутившись, редактор продолжал разнос:
- Вы глаза-то разуйте, дорогуша, посмотрите, как работают остальные журналисты нашего портала. Аркаша вместе с водолазами поднимал со дна реки труп депутата Рябинина. Это уж, не говоря о том, что он и в утоплении депутата принимал участие. Карачаров переоделся женщиной и месяц – месяц! - оттрубил в борделе, пока всё-таки не разоблачили. А Софья? Софья – эта хрупкая, воздушная девушка! – трое суток бесстрашно ехала с дикими вахтовиками в вагоне. Пломбированном. Смотрите по сторонам и учитесь работать! Дайте эмоций, нагоните куража. Пусть над вашими материалами охают, краснеют, блюют – что угодно. А теперь всё. Проваливайте работать над ошибками.
Пообещав редактору подготовить такой материал, что он будет краснеть и блевать неделю, я хлопнул дверью. Не стану скрывать – я был уязвлён. Заявление секонд-хендного умника о том, что мои умения соответствуют уровню какой-то газеты «Политехник», вывело меня из равновесия. Предстояло серьёзно поломать голову. Через пять минут я опрокинул первую рюмку в баре «Хлипкий Джонни» и начал мозговой штурм.
Почти сразу стало понятно, что имеющиеся инфоповоды тоскливы и бесперспективны. Драка между участниками фестиваля визажистов, затонувший сухогруз с макаронами, разгром военкомата пацифистами – этим мусором были до упора забиты все информационные помойки, и уж конечно, всё это никуда не годилось. Нужен был полёт фантазии, творческий взрыв, напор. И когда я почти опустошил графин, фантазия встала на крыло и взмыла над кальянным маревом.

В редакции вовсю кипела работа. Аркаша Прыщ со свёрнутой в трубочку газетой гонялся за мухами, Карачаров жевал шаурму, Капулкин смотрел порнуху. Я отхлебнул из припрятанной в тумбочке фляжки, размышляя о тщетности земных устремлений. Моим думам помешала вошедшая стажёрка Марина, которая сообщила, что меня хочет немедленно видеть руководство.
В атмосфере редакторского кабинета искрило электричество. Вековые залежи пыли пришли в движение, над томиком Кафки роились обеспокоенные мухи, сквозняк ворошил листы бумаги на столе и на полу. Валерий Самуилович ёрзал, грызя ноготь и уставившись в монитор. Последний раз я видел его в таком оживлении, когда судебные приставы выносили из редакции стулья за долги. Редактор приветственно блеснул мне стёклами очков и спросил:
- Это ваше?
- Что именно? – уточнил я.
- Да вот… Нашёл среди сегодняшних материалов, - Валерий Самуилович лихорадочно зашелестел распечатками. – Так, щас… Секундочку. «Забила сковородкой», «В гостях у Гитлера», «Педальный конь на службе у аграриев». Не то, не то, не то… А, вот!
Редактор начал читать вслух, и его голос подрагивал как холодец:
- «Военные действия в пригороде. Слышны звуки взрывов. Сегодня, около четырёх часов утра жители Новошапкинского района были разбужены грохотом артиллерийского обстрела. Очевидцы сообщают о сосредоточении неизвестных лиц в военной форме в полях, около села Буйки. По предварительным оценкам численность контингента исчисляется тысячами человек. В данном направлении со стороны государственной границы движется колонна боевой техники. В Буйках в результате обстрела повреждены либо полностью разрушены несколько десятков домов. Имеются погибшие среди гражданского населения. Возможно объявление эвакуации в близлежащих населённых пунктах и в областном центре. В настоящее время наш корреспондент, находящийся на месте событий, выясняет подробности. Следите за обновлением информации на нашем сайте».
Валерий Самуилович поднял на меня мутный взгляд и глухо спросил:
- Что это за бред параноика? Где вы это откопали? Что, хрен вас задери, эта помойная чушь делает на нашем сайте?
- Это не чушь, а инсайдерская информация источника из Минобороны, плюс свидетельства очевидцев, - как можно убедительнее заявил я. – Возможно, речь идёт о китайском вторжении.
- Но ведь государственная граница находится в тысячах километров отсюда! - отчаянно возразил Валерий Самуилович. – Мне только что звонил сам пресс-секретарь губернатора, задавал вопросы. Конечно, он же не знает, что у нас в штате работает клинический идиот.
Я мобилизовал все свои актёрские способности, разогнал воображение до оборотов, близких к шизофрении. Поэтому, отвечая редактору, я сам был глубоко убеждён в реальности придуманной мной чепухи:
- Можете мне, конечно, не верить. Только потом не жалуйтесь, что все новости вам приходится узнавать из конкурирующих изданий. Не нужно, знаете ли, стенаний, что вас убило залповым огнём из-за того, что вы вовремя не эвакуировались в бомбоубежище.
По густой, концентрированной зелени, залившей лицо Валерия Самуиловича, я понял, что достиг цели. Редактора пучило от страха и от страстного желания не упустить ухваченную добычу.
- Немедленно отправляйтесь в этот хренов район и выясняйте обстановку, - благословил меня шеф. - Будете вести онлайн оттуда, чтобы ни одна сволочь не разведала всё это раньше нас. И, кстати, если будет угроза переноса линии фронта сюда, уж предупредите меня, пожалуйста, хотя бы за денёк, ага? Счастливого пути.
Когда я вышел из кабинета, вся редакция уже была в курсе произошедшего – видимо, кто-то подслушивал под дверью. Из не слишком трезвого бездельника и первого претендента на увольнение, которым меня считали коллеги, я превратился в героя дня. Мои проводы в военную командировку были торжественными и исполненными трагизма – кажется, никто не сомневался, что я не вернусь.
- А ведь там реально могут убить, - покачал головой Аркаша Прыщ.
- При обстрелах всегда держись с подветренной стороны, - убедительно посоветовал Карачаров. Однажды он готовил репортаж со сборов запасников и поэтому считал себя прожжённым военкором.
Стажёрка Света впервые смотрела на меня с интересом.
- Ы! Ы! Ы-ы-ы! – совместил прощальную речь и чувственные стоны потевший над порнухой Капулкин.
Быть храбрецом легко и приятно. Коллеги проводили меня до дверей на лестницу. Они махали вслед, ослеплённые моим героическим ореолом, пока он не исчез за пожарным шкафом. На пути к беспримерному подвигу я зарулил в «Красное и белое» за упаковкой пива и бутылкой «Пяти озёр».

Моя жизнь определённо налаживалась, и я в кои-то веки был её хозяином. Взорванная мной бомба здорово тряхнула информационное поле, и призрак газеты «Политехник» перестал зловонно сопеть мне в затылок. Я спал допоздна, болтался по пляжам и барам, предпринял несколько безуспешных попыток набиться к кому-нибудь в гости. При этом на работе мне не ставили прогулов, а наоборот, регулярно подкрепляли мой дух ободряющими смайликами.
Раз в день я высылал на редакционную почту наскоро слепленные из подручного мусора сводки с фронта. Заголовки были клинически тревожными, пульсировали красным, разрывали тишину воем сирен: «Эскалация кровопролития», «Брошены дополнительные силы», «Ракетный удар по колонне беженцев». В детали я, на всякий случай, решил не вдаваться. На поле боя был выведен некий захватчик с неясной государственной и идеологической принадлежностью и туманными намерениями. Агрессора тщетно пытались остановить скроенные из того же картона «наши» - соединения вооружённых сил, ополченцы и тероборона. Враг с жестокостью громил их, отбрасывал, обращал в бегство. Я рассудил, что страх станет лучшим топливом для читательского интереса, поэтому «наши» несли чудовищные, невиданные в истории войн потери, а оккупанты неудержимо приближались к городу.
Я уже добивал истерзанные остатки обороняющихся и планировал объявить в регионе всеобщую мобилизацию, как вдруг однажды под вечер мне позвонил Валерий Самуилович:
- Вы что там, спите, что ли? – орал он в трубку. – Я для чего вас отправил на передовую? Перловки на халяву поесть?!
Мне стоило определённых усилий сохранить самообладание.
- Вас совсем не слышно. Я в окопе, - ответил я и отхлебнул пива.
Валерий Самуилович перешёл на визг:
- Вам поручили добывать самые горячие сведения о боевых действиях. Так какого хрена я узнаю их от конкурентов?!
Этим вопросом он окончательно привёл меня в замешательство.
- К-каких конкурентов? Какие сведения? – пробормотал я.
- Откройте «Вести-Трэш» и почитайте, идиот, если умеете, - Валерий Самуилович гремел и клокотал в трубке как вскипевший чайник. – Я отзову вас обратно как несправившегося и пошлю освещать выставку башкирского мёда!
Дело принимало неожиданный и странный оборот. Я выбрался из окопа, сунул ноги в тапки с собачьими мордами и направился по указанному редактором адресу. Перед глазами рассыпался фейерверк торжествующих заглавий: «Агрессор бежит в панике», «Переломная битва за Старухино выиграна!», «Время казней и контрибуций», «Маляр Ткаченко ценой жизни нарисовал государственный флаг на вражеской баллистической ракете», «Полного освобождения территории региона ожидают максимум через неделю».
Я пожал плечами и налил водки. Инициатива в боевых действиях переходила к внезапно объявившемуся неприятелю. Предстояло обдумать детали операции по её возвращению.

Толпа небритых людей в лохмотьях шагала через обильно заваленный мусором пустырь. Оборванцы сжимали в руках куски арматуры, обрезки труб и «розочки». Под их подошвами искрила земля, хрустели шприцы и битые бутылки.
Налетевший вихрь тревожных вибраций заглушил смрад горящей неподалёку свалки. Бродяги притормозили и повернули головы. Размахивая цепями и сделанными из скалок для теста нунчаками, их настигала группа людей со следами вырождения на испитых лицах. На горизонте фурункулом набрякло закатное солнце, в панике разбегАлись крысы.
В следующую секунду пустырь превратился в поле битвы. Раздавались отрывистые вскрики, лязгало железо, дух смерти, завывая, носился над бурьяном и распотрошёнными ящиками. Время от времени физиономию кого-то из бойцов сводило гримасой страдальца, после чего поверженный падал, раскинув руки и с укором уставившись в багровое небо.
Я наблюдал за сражением с командного пункта на крыше гаража. Через прицел камеры в смартфоне размахивающие арматуринами нетрезвые голодранцы выглядели грозно и значительно. Но нужно было поторапливаться – каждая минута боевых действий дорого стоила. И хотя зрелище завораживало, его продолжения мне было не потянуть. С сожалением остановив запись, я маршальским жестом дал отмашку заходящему солнцу и крикнул:
- Стоп. Снято.
Битва прекратилась. Бойцы небрежно пошвыряли в траву оружие и повернулись ко мне. Зевая и почёсываясь, ожили убитые. Стая местных койотов с бирками в ушах разочарованно потянулась в сторону ближайших помоек.
- Шесть минут тридцать семь секунд, начальник, - нагловато щурясь, доложил мне полевой командир с позывным Коля Ацетон. – Договор на пятёрку был. Три пузыря и четыре консервы накинуть придётся.
Мудрые бомжи знали, что дефицит актёрского состава приведёт мой проект к краху, и выкручивали мне руки. Но ничего поделать было нельзя – сражались они храбро, падали замертво убедительно.
- О чём разговор, господа, - ответил я, спускаясь с гаража. – О чём разговор.
Бюджет моего военного блокбастера равнялся стоимости половины ящика водки, двадцати банок кильки в томате и всех «Дошираков», которые нашлись на полке в супермаркете. Этим же гонораром пришлось отблагодарить знакомого монтажёра, который для пущей достоверности замиксовал моё видео с кинохроникой натовской интервенции в Ливию. Бомжей для съёмок пришлось собирать по всем теплотрассам и заброшенным дачам прифронтовой полосы. Расходы и усилия оправдали себя сполна. Уже на следующий день, после того, как я отправил ролик в редакцию, снятый мной шедевр под названием «Привет с фронта» взорвал видеохостинги и побил все рекорды по просмотрам.
Потягивая восхитительный тёмно-янтарный «Бакарди» (девятьсот рублей канистра), я восседал на вершине мира и поплёвывал оттуда на своих конкурентов из других изданий. Их постные дилетантские статейки о сожжённых деревнях и разбитых колоннах вызывали смех и жалость.
Вечером того дня мне позвонил Валерий Самуилович:
- Ну, ничего, сгодится. Я уже отменил приказ о лишении вас премии. Мой источник сообщил, что вашу дрянь обсуждают даже в правительстве, - рассыпался в похвалах он. – Нам нужно больше эксклюзивного видеоматериала! Поучаствуйте в зачистках, попадите в плен, бросьтесь с гранатой под танк, наконец! Делайте что-нибудь, не разъедайте там задницу на государственном довольствии.
Поощрительно обматерив меня напоследок, Валерий Самуилович сбросил вызов.
Это был триумф. Я возблагодарил бога войны и отправился в изобильный винный погреб на углу Гуртьева и Лесозаводской.

Прошла неделя. За это время я организовал несколько кровопролитных битв, устроил резню мирного населения в одном районе, а в другом уничтожил ракетными ударами важнейшие объекты инфраструктуры – котельную и сельпо. По всем информагентствам прогремело снятое мной интервью с видным военачальником и идеологом одной из враждующих сторон.
- Мы твёрдо стоим на своих позициях, и не отступим, пока не выполним поставленных нами перед нами задач, - похмельно морщась с экрана, бормотал Коля Ацетон, и похожий на полотенцесушитель логотип CNN озарял его помятую рожу. – Мы пойдём дальше, сотрём границы и отменим эту… как её… вертикаль власти.
Мировое сообщество содрогнулось, предчувствуя хаос и реки крови.
Всё оборвалось внезапно. Хмурым слякотным утром я проснулся как погрызенный огурец – накануне переусердствовал на фуршете в издательском доме «Погромщикъ», куда явился без приглашения. Хлопала створка открытого окна, штору теребил ветерок с запахом солярки. Снаружи доносился рокот двигателей – монотонный и бесконечный как шум водопада.
Скривившись, я встал с дивана, чтобы закрыть окно. И, выпучив глаза, уставился на улицу. По проспекту в клубах сизого дыма ползла колонна бронетехники. Тёмно-зелёные панцири танков и БТРов, уродливые хари армейских грузовиков выглядели дико на фоне пряничного теремка кофейни и биллборда с физиономией артиста Безрукова. В переулок сворачивал УАЗик с громкоговорителем на крыше. Металлический голос лязгал нечленораздельными командами. В сыром воздухе металось повторяющееся слово – не то «Абаканцы», не то «Эякуляция».
Я схватил телефон, но всех как будто вымело из зоны доступа. Когда в интонации робота, докладывавшего о выключенном аппарате очередного абонента, я начал различать издёвку, кривляния и смешки, мне наконец ответил Карачаров.
- В смысле, что за колонна? – удивился он моему вопросу. – Так война ж второй месяц, доброе утро. Как там на передовой, дружище? Когда уже прорвут азабинский котёл, а?
Карачаров начал плести что-то про оккупантов, добровольческие батальоны и сбор гуманитарной помощи для фронта. С раздражением я сбросил вызов и, сдув вековую пыль с телевизионного экрана, включил новости.
- Президентом поставлена задача – немедленно прекратить вооружённые столкновения в регионе и привлечь к ответственности их зачинщиков, - докладывал ведущий, и в поблёскивании его очков мне мерещился отсвет рвущихся снарядов. – На территории области введено военное положение, для восстановления правопорядка направлены подразделения вооружённых сил. Организована эвакуация жи...
Выстрелив очкарику в лоб инфракрасной пулей и отшвырнув пульт, я, как был в халате и тапках, выскочил из квартиры. На улице было сыро, ветрено и страшно. В переулках шныряли типы с мордами из розыскных ориентировок. Со стороны склада пиротехники доносились звуки канонады. У дороги догорал ларёк с шаурмой. Группа оборванных людей с энтузиазмом громила витрину ювелирного бутика «Всё по пятьдесят». Одно из пропитых лиц показалось мне знакомым, и я метнулся к вандалам, размахивая руками:
- Э, придурки! Вы чо творите? Этого не было в сценарии! Я же это… Не просил. И мы договаривались на пять минут. Спасибо, снято, хорош!
- Осади, начальник, - ответил Коля Ацетон, запуская кирпич в световую вывеску. – Некогда нам. Щас тут закончим и на Кремль идём. Мы твёрдо стоим на своих позициях и сотрём к едрене-фене вертикаль власти!
С безумным видом я почти бежал по улице и в отчаянии грыз пояс халата. Порождённая мной иллюзия прорвалась в реальность и грозила уничтожить мир, похоронив меня под его обломками. Я чувствовал себя чокнутым химиком, выпустившим из пробирки смертельно опасный вирус. Моя судьба притаилась за обоссанным углом пятиэтажки, и её костлявые руки сжимали предназначенный для меня топор.
Приблизившись к дому, я понял, что тревога была ненапрасной. Посланники судьбы стояли около входа в подъезд и мрачно курили, сплёвывая в переполненное мусором ведро. Посланников было двое. Один из них имел облик короткостриженой тётки в мужских ботинках с длинными голенищами. Второй носил форму участкового. При виде меня посланцы оживились, отшвырнули окурки в клумбу с квёлыми ноготками. Участковый преградил мне дорогу и, сверившись с бумажкой, назвал мою фамилию. Окружающий мир поплыл перед глазами, силуэты страшных гостей стали кривиться, гнуться и вытягиваться в мою сторону.
- Полтора года от военкомата бегаете, - сипела мужиковатая тётка.
- В получении повестки распишемся вот здесь. Потом пройдём, протокольчик составим, - гундосил лейтенант, и его сонный голос сотрясал мою душу как гром трубы архангела в день страшного суда.
На следующие восемь месяцев и четырнадцать дней у меня началась новая жизнь. Протекала она в приятном, огороженном забором месте вблизи посёлка городского типа Улун. Целебный воздух забайкальской тайги и аскетическая местная кухня сделали меня мудрее, умереннее, стройнее. Старшие по званию и выслуге лет проявляли заботу, нередко переходившую в рукоприкладство. Свою боевую подготовку я прокачал до уровня элитного спецназовца – меня научили надраивать плац мастикой для сапог, отбивать кантик при заправке койки и чистить картошку.
Вернулся домой я героем – был комиссован с прободной язвой. Раздутый мною пожар войны к тому времени был потушен, и на пепелище пробивались чахлые ростки мирной жизни. Поход Коли Ацетона на Москву закончился неудачей, и развенчанный полководец снова топтал не судьбы, а алюминиевые банки.
К концу недели я оставил в кабаках всё до копейки и набрал Валерия Самуиловича. О новом вторжении вражеских полчищ его издание должно было сообщить первым.